Няня в (не)приличную семью (СИ)

И тут же в душу закрался червячок сомнения. А что если Илона права? И я для Прохора лишь занятная Маша – Ромаша. И будет он меня держать до тех пор, пока Луковка не пойдет в школу. А я привяжусь к нему, как собачка. В этом я спец. Могу. Умею. Практикую.

Я вернулась в свою комнату и рухнула на кровать. Мне казалось, что я разгрузила вагон с какими-нибудь тяжелыми мешками, такая усталость накатила.

Даже если мои опасения насчет Прохора и имеют какое-то основание, как я могу бросить Луковку?! А как я могу подставить под удар бабулю? Налево пойдешь, коня потеряешь, направо пойдешь – головы не сносить.

Мне так жалко стало себя, что слезы невольно потекли по щекам. От безысходности, хотелось рыдать в голос, но я боялась разбудить ребенка, поэтому я давила в себе крик отчаяния.

Однако шпион из меня был бы никудышный.

Как только Луковка проснулась, тут же притопала ко мне в кровать. Раскрасневшаяся со сна, пахнущая сладкой карамелькой, она обвила ручонками мою шею и ткнулась носом в ухо.

- Маша, я тебя люблю! – прошептала она, а у меня было чувство, будто воткнули железный ржавый прут в душу.

- Солнышко, и я тебя очень- очень люблю! – постаралась я ответить как можно жизнерадостней, но не удержалась и всхлипнула.

- Ты плачешь? – встревожилась малышка. – Кто тебя обидел?!

Потом она встревоженно повела носом и округлила глаза.

- Здесь, что, Илонка была?

Маленьких обманывать нехорошо, как и кого-либо в принципе, но я не имею права грузить ребенка проблемами. Хотя аромат, который стоил две тыщи долларов, говорил сам за себя. Она только отворила дверь в комнату и кивком обозначила свое желание со мной поговорить, а запахом пропиталось все вокруг.

- Была, - утвердилась в своих подозрениях малышка. – Что она тебе сказала?

Луковка уставилась на меня, не мигая, и ждала ответа.

- Ничего. Она просто заглянула. Наверно, по привычке. А я испугалась, что папа решил с ней помириться, - попыталась выкрутиться я и окончательно потеряла контроль. Прижав к себе малышку, я намочила слезами ее огненные волосенки. Я плакала и не могла остановиться. А Луковка, как взрослая, позволила мне сбросить непомерную тяжесть с души. Она только гладила мою руку и приговаривала:

- Маша хорошая. Маша поплачет и успокоится. И все будет хорошо.

И, действительно, меня немного отпустило. Не зря считают, что проблема, которой поделишься с кем-то становится немного меньше. Как сугроб подтаивает, когда на него падает солнышко.

- Все будет хорошо, - эхом повторила я. – Все будет хорошо.

- Ну значит, улыбнись, - потребовала малышка.

Я с трудом растянула губы в улыбке. Но Луковке этого было мало.

- Маша, ты нерадостно улыбаешься. Говори, что случилось, - не унималась она.

- Солнышко, у нас с тобой английский не учен. Давай-как одевайся и пойдем в беседку, - неловко попыталась я перевести разговор. И дочь Прохора в очередной раз удивила меня своей чуткостью. Понимая, что мне больно говорить, она сделала вид, что повелась. Но надо знать Луковку!

Не успел Вяземский вернуться домой, как тут же затащил меня в кабинет. К счастью, теперь кабинета я не боялась. Усадив меня на диван, сел рядом вполоборота и изучающе посмотрел на меня. Так, будто впервые видит.

- Ромашка моя! Объясни мне, глупому, почему я о каких-то проблемах узнаю от ребенка, а не от своей девушки?

В голове моей стало тесно и темно от нехороших мыслей. Возможно, я бегу впереди паровоза. Но! Говорят «моя девушка» тогда, когда не живут на одной территории. Когда ходят в кафе, в кино, в парк погулять.

Хотя сейчас все стало с ног на голову. Или это мужчины придумали для собственного удобства. Предлагают съехаться. И все! Не надо провожать девушку домой, вместо кино можно телек посмотреть, вместо кафе – пиццу заказать…

И на вопрос: «Кто она тебе?» легко ответить: «Мы живем вместе!»

Собственно, что у меня было и с Захаром. И вот, я опять наступила на те же грабли. И точно так же могу получить в лоб. Больно. И получается, что жизнь ничему не учит…

Я словно со стороны посмотрела на себя. Добрая, милая, неконфликтная. Удобная.

Мне так жалко стало себя, еще и переживания сегодняшнего дня сверху придавили, и я не выдержала – хлюпнула носом.

- Мне кажется…, - едва выговорила я дрожащими губами.

- О! Да тут и, правда, проблема! Дай угадаю! Илона сказала какую-то гадость. А моя девочка повелась! – Вяземский говорил так, будто я, действительно, Барби-истеричка, которая ударяется в рев из-за сломанного ноготка. К жалости добавилась обида на то, что он считает меня глупой пустышкой. И прости меня Луковка! Я буду тебе звонить и вытребую у папаши в качестве компенсации возможность видеться с тобой на нейтральной территории!

- Я прошу расчета. Все, что случилось на море, было ошибкой. Вы, Прохор Андреевич, слишком много работали, а на курорте расслабились по полной. Вот и понесло во все тяжкие.