Нянька для олигарха

И хотя Надежда с определенной долей скептицизма восприняла этот обряд, но, странное дело, когда черная береза осталась за спиной, на душе посветлело. Она подумала, что все будет хорошо, и с ней, и с Женей, и с Андреем. Почему-то ей перестало грезиться мрачное будущее, и те наказания, которые ей пошлет судьба за столь необдуманный поступок. Она даже решила отнести на более позднее время выяснение отношений с Андреем.

Впереди их ждали более серьезные испытания. И не стоило отвлекаться на личные проблемы. Она и так их почти уладила. Надежда не сомневалась, дочь не посмеет ее ослушаться. Этого просто не должно быть! И в тайне даже позлорадствовала, представив себе физиономию Андрея, когда она сообщит, как прикончила его инициативу еще на корню.

Автомобили выехали на улицы города, и Андрей приказал водителю:

— К комбинату.

Городок был старинный, купеческий. В центре — неизменный памятник Ильичу, и типовое серое здание с высоким крыльцом и плоским козырьком над ним, явно бывший райком партии, а ныне местонахождение районной администрации. Рука Ильича простиралась на реку Коржаву, по которой бежал катерок с гордым названием «Витязь», выведенным аршинными буквами по ржавому борту.

Впереди виднелись высокие трубы комбината и гигантские корпуса, в открытое окно нанесло специфическим запахом, и Надежда подумала, что для городка и реки Коржавы, ЦБК не слишком приятное соседство. Но с этим приходится мириться, потому что кроме как на комбинате достойных рабочих мест в городке явно не найти, разве что в бюджетных организациях, где высокий доход весьма проблематичен.

Уютные деревянные домишки, утопавшие в зарослях черемухи и сирени, с палисадниками, где полыхали первые гладиолусы и зацветали георгины, и узкие, почти деревенские улицы, заросшие мягкой гусиной травкой и подорожником, уступили место современной магистрали, вокруг которой выстроились пяти — и девятиэтажные дома. Здесь проживала большая часть работников комбината. Но сам комбинат стоял километрах в трех от города ниже по течению реки…

Перед управлением комбината раскинулась большая площадь, обсаженная цветами. Ближе к входу, как в старые добрые времена, располагалась «Доска Почета» с огромными цветными фотографиями, явно недавнего происхождения. Справа — автостоянка, обнесенная металлическим забором. Машин на ней было немного, большая часть территории пустовала.

Белесый дымок тянулся рваным шлейфом над головами, солнце хотя и скатилось к западу, но до заката оставалось больше трех часов. Жара спала, наступило, наверное, самое благодатное время суток, когда отступает суета, и природа расслабляется в предчувствии долгожданного отдыха.

Но перед заводоуправлением царили совсем другие настроения. Все подъезды к нему были загорожены бетонными блоками, четыре «КамАЗа», груженных тоже бетонными кубами, перегородили площадь, так что машинам Андрея пришлось останавливаться при въезде на площадь, на которой там и сям виднелись группы людей, оживленно жестикулирующих и переходящих из одной группы в другую.

Их было не меньше двух сотен, и, судя по тому, что люди почти беспрестанно подходили и подъезжали к зданию управления, работники комбината уже знали, что готовится его силовой захват. Увидела Надежду и знаменитую палатку, установленную прямо у входа в управление. Возле нее дежурили с десяток парней в камуфляже, с резиновыми милицейскими дубинками в руках, очевидно, охранники. Но рядом с ними безотлучно находились крепкие мужики с решительными лицами, человек этак двадцать, в джинсах и в рубахах с засученными рукавами. «Это уже из работников комбината», — подумала Надежда. Оружия в руках у них не наблюдалось, но пудовые кулаки говорили сами за себя. А над всем этим полыхал огромный кумачовый плакат, на котором огромными буквами был выведен лозунг, который Надежда уже видела в газете: «Сегодня ты выбираешь, где будешь жить: в стабильном государстве с сильной экономикой или в «паханате»!»

— Круто! — Восхищенно произнесла она: — Обуховская оборона. Революция Пятого года.