Нич Ниднибай

Бронетранспортёр остановился на зелёном лугу, весьма исковерканном войной, и из роскошного чудовища вышла не кто-нибудь, а Манечка-Стефочка, и не просто так, а по малой нужде, и не как-нибудь, а в чём была, то есть в одной юбочке (без трусиков) и в бюстгальтере. Не то чтобы в броневике Сатанилаева не было туалета – просто: проветрить натруженные бёдрышки…

Да, я забыл сообщить, как Стефочка очутилась здесь. Всё несказанно просто: Сатанилаевские войска несколько оттеснили верисейские в юго-западном от столицы направлении, но положение было неустойчиво, и Верховный Главнокомандующий решил лично появиться на передовой для поднятия боевого духа солдат и офицеров своей гвардейской дивизии. А кто ж едет на фронт без предметов первой необходимости? Вот он и взял с собой Стефочку…

Сделав, что нужно, шикарная блондинка пошла назад, старательно (как и раньше, при следовании сюда) отводя глаза от трупов, валявшихся там и сям в местами обгоревшей траве и в грязи. Но всё же у просёлочной дороги она не выдержала и взглянула на один такой жуткий объект. Голова его была свёрнута набок так, что виделся лишь профиль: большой горбатый нос впалая, грязная, заросшая щетиной щека, забрызганная засохшей кровью. Пыльные, чёрно-седые волосы головы и грудь солдата тоже были в засохшей крови, а у руки с узловатыми суставами пальцев, судорожно прижатой к левой стороне груди, лежала вывалившаяся из кармана, чудом уцелевшая, её, Стефочки, фотография… Стройные, белые ножки женщины подкосились, и она рухнула без сознания…

Охранники, переносившие обморочную Стефочку назад в броневик, с неплатонической нежностью посматривали на то, что виднелось из-под её приподнявшейся юбочки и под полупрозрачным бюстгальтером… Потом бронетранспортёр уехал. Осталось только затишье перед очередным боем, трава, мёртвые тела солдат и одинокий башмак, который никак не мог взять в толк, с чего вдруг на этой войне люди стали падать в обморок от такого житейского для них дела, как изуродованные трупы…

А у братана, то есть у Сатанилаева, от всех этих Стефочкиных обмороков вновь разыгралась похоть, и по прибытии в столицу, в свою резиденцию, он овладел Стефочкой пару десятков раз. Хорошо ещё, что для Стефочкиного, уже полуобморочного, тела это было, как два пальца записять…

Утром, сидя уже в своём кабинете, Верховный узнал, что дело плохо: воспользовавшись небольшим подкреплением, присланным из Подлунного Таяйя, в количестве двухсот миллионов солдат в составе корпуса из восьми тысяч дивизий (с 4001-вой по 12000-ную), которые вместе со второй армией Независимой Сибирской республики остались сдерживать наступление верисейских войск на южном от столицы направлении, остальные сибирские войска вплотную подошли с севера к столице Справедливого Союза.

– Пора кончать с этой хе…нёй, – подумал Сатанилаев и вызвал офицеров-носильщиков ядерного кейса.

Получив кейс, он направился с ним назад в свою спальню. А там, в спальне, ему снова захотелось, потому что ему, вообще, всегда хотелось, и потому, что там лежала на кровати голая спящая Стефочка. Верховный Главнокомандующий положил ядерный кейс на пол и стал раздеваться…

53

Когда бойцы первой мотострелковой роты второго батальона третьего мотострелкового полка четвёртой дивизии пятой армии Юго-Западного фронта Независимой Сибирской республики ворвались в апартаменты Верховного Главнокомандующего Вооружёнными Силами Справедливого Союза, первосвященника Политсинода ЦК Эметистической партии СС, брата Сатанилаева, они увидели голую Стефочку. Она держала пистолет против окровавленного ненасытного органа голого трупа Сатанилаева и, щёлкая курком уже пустого оружия, своим хриплым с повизгиванием голоском в безумстве безостановочно повторяла:

– Это тебе за Шлемазлика моего, это тебе за врейских деток, это тебе за вянских деток, это тебе за рыжего, это тебе за тётю Феню, это тебе за меня…

Бойцы закутали Стефочку в её же махровый халат и увелиот трупа…

Командующий фронтом, генерал армии Дарусанов, как раз принимал делегацию от генералитета армейского корпуса Подлунного Таяйя, когда зашёл офицер штаба фронта и с радостным возбуждением доложил о гибели Сатанилаева. Дарусанов наклонился, чтобы что-то прошептать своему переводчику, сидевшему по левую руку от него. Переводчик, кивнув головой, встал, приблизился до почтительного расстояния к сидевшему по правую руку от командующего таяйскому гостю и на прекрасном таяйском языке молвил:

– Найуважаемый, богоподобный в мужественности своей, невыносимо изящный генерал небесной дивизии, лучезарный Фы, не снизойдёте ли вы до виртуозной передачи другу генералу Алексею стоящей рядом с вашим бодрым телом вазы с изумительным креветочным салатом для тишайшего добавления последнего в тарелку просящего, который, в связи с этой милостью, будет бесконечно благодарен рукам дающим?

…Не дождавшись ожидаемой реакции на своё сообщение, штабной офицерик, получив разрешение удалиться, побежал сообщать новость своим друзьям…