Ничего

– Не случалось такого, чтоб профессор кого-нибудь обманул или кому-нибудь не помог! – с торжественной суровостью извещал шейхов профессор Крысюк. – Профессор может малость заморочиться, но его нужно понять. Вас много, а профессор один.

– Нам надо быстро, ёптысь… быстренько… – заговорщицки требовали шейхи, показывая, как у них чешутся руки.

– Да куда уж быстрей!..

Профессор Крысюк – брюхатенький живчик, передвигающийся на тощих задних лапах, завсегда готовых отчебучить что-нибудь этакое – и сам был не против довести своё изобретение до конца. На его мудрой мордочке неожиданно обнаружился взгляд старика, который проснулся ранним утром и почувствовал себя вечно молодым и вечно пьяным. Профессор был одет в жёсткие брезентовые шорты и жилетку со множеством карманов, ни один из которых не пустовал. Ножницы, пассатижи, таблетки анальгина, спички, чайные пакетики, мебельные крепежи, серверные SSD и бумажки с записями кулинарных рецептов и новогодних застольных тостов – чего только не обреталась в карманах жилетки профессора.

– Быстренько, быстренько! – шлёпал себя по ляжкам профессор Крысюк, как бы придавая игристого запала. – Взяли штучку – раз-два – туда отнесли, сюда принесли – три-четыре – взяли да положили!.. быстренько, быстренько!..

Добрая служанка профессора – сутуловатая, изумительно длинноносая и мордатая, рыжешёрстая когда-то девица (напрочь облысевшая от систематически неудачных лабораторных опытов) – устало носилась из угла в угол, привычно ворчала, сшибала подолом пятнистого халата лабораторные колбочки и скляночки, тут же сметала осколки на совок, окрысивалась парочкой недобрых слов и выбрасывала мусор за окошко.

– Раз и два – взяли штучку! три-четыре – привинтили! оп – туда, оп – сюда! сели – встали! сели – встали!.. – руководил изобретательной работой профессор.

Под окошком бурно разрасталась морковка-марихуаночка, подставляя пышные, вычурно изрезанные листья солнечному свету, словно намереваясь захлебнуться свежераспечатанным днём. Растение это, селекционным методом выведенное самим профессором Крысюком, имело когда-то большую популярность. Возле грядок толпились застенчиво-внимательные граждане с широким личным мнением по поводу диковинного растения и с однозначным капризным унынием в глазах. Однако никто не решался собрать, высушить и выкурить морковку-марихуаночку. Ходили слухи про мышонка Нетбрюха, надкусившего свежий лепесточек чудо-растения, и про его последующее возлетание на седьмое небо. Рассказывали, что перед возлетанием, мышонок около часа носился по улицам города в виде длинной ошалелой закобяки и выкрикивал что-то про чрезвычайную работу пищевого тракта. Впрочем, с самого седьмого неба ни подтверждения, ни опровержения случившемуся не последовало. И у любопытствующих граждан интерес к растению иссяк сам собой.

– Тьфу ты, тьфу ты, пакость! – обычно настолько решительно высказывалась об морковке-марихуаночке служанка профессора Крысюка, будучи девицей прилично воспитанной и морально устойчивой.

Именно ей приходилось неоднократно набивать высушенными листьями трубочку профессора и затем наблюдать, как тот, выкуривши и насладившись хитрым табачком, долго и неподвижно сидел в кресле, похихикивая дурковатыми ля-бемолями и внимательно разглядывая бурление внутренних наваристых компотов. Своего хозяина служанка любила не больше, чем всех прежних своих хозяев – естественно-послушной нежной любовью, которая не мешала ей ворчать, бурчать и удручаться.

– Быстренько, быстренько, голубушка, шевелитесь, левой-правой, хвать-похвать! – сегодня профессор чересчур активно двигался, заставляя с удовольствием покачиваться лабораторные шкафы и столы. – Та-ра-ра-бумбия… сижу на тумбе я… А принесите-ка мне срочно щепотку нитроглицерина… осторожно, скляночку не разбейте… блямц??. с кем не бывает, голубушка, разбили – не расстраивайтесь, купим новую… соберите стёкла и подотрите пол тряпкой… а лучше вымойте-ка тут всё, да так чтоб сверкало и блестело!..

– Это опять за водой к колодцу бежать? – недовольно зыркнула на профессора служанка, стараясь ногой загрести осколки под диван. – У меня руки, чай, не казённые. Устала я за водой туда-сюда бегать.

– Устала? – весело сверкнул глазами профессор, разъерихорился и пропел игривую частушку:

Из колодца вода льётся,

Льётся волноватая.

Милый выпьет, подярётся,

А я виноватая.

– Ох, неугомонный. – служанка неохотно взяла ведро с остатками воды, покачала его, убеждаясь, что вода непременно кончится очень скоро, и категорически поставила на место. – Давайте я вам завтра полы вымою и чистоту наведу. Давайте даже послезавтра.