Ничего для себя. Повесть о Луизе Мишель

«Мы грезим о будущем, и герой декабрьского переворота кажется нам единственным препятствием к свободе!»

Через полчаса, выйдя на цыпочках в коридор, Луиза постояла у дверей спальни матери, прислушалась к сонному дыханию. Теперь можешь, Луиза, часа два побродить по улицам. Неужели Теофиль прав, и правительство, предчувствуя завтрашние события, стягивает в город войска и полицейские силы?

Накинув плащ и надвинув на лоб широкополую шляпу, стараясь не скрипнуть дверью, Луиза выскользнула на лестницу.

Узкие улочки Монмартра опустели, лишь уборщики мусора копошились возле магазинов и складов да изредка грохотали колеса ломовых телег, подвозивших к утру хлеб, мясо и овощи.

Луиза направилась к центру, хотелось взглянуть, что делается в фешенебельных кварталах, где в роскошных особняках обитают потомственные буржуа и нувориши. Перейдя площадь Пигаль, по улице того же наименования спустилась к незаконченной постройке, обнесенному лесами колоссальному зданию Оперы, вышла на бульвар Капуцинок.

О, здесь вовсю кипела ночная жизнь!

Празднично пылали окна ресторанов и кафе, за которыми вспыхивали многоцветные искры драгоценных камней, радужно переливались шелка, гарсоны с ловкостью циркачей скользили между столами, неся над напомаженными головами сверкающие хрусталем подносы, приглушенно звучала музыка. А у подъездов с деланно скучающим видом прогуливались женщины, разодетые с показной и убогой претензией на роскошь.

Но сегодня Луиза отмечала и необычное, настораживающее. Да, Теофиль прав, во многих переулках попыхивают сигарками темные фигуры, поблескивают штыки. Ей даже показалось, что в одном из тупичков, неподалеку от редакции и типографии «Марсельезы», виднелись в полутьме очертания колес и пушечных дул.

Несмотря на молодость — ему не исполнилось и двадцати пяти, — Ферре часто оказывается прав в оценке и сегодняшних событий и будущего.

Как не раз бывало и раньше, Луиза поймала себя на мысли, что слишком много думает о Теофиле. Она боялась признаться себе, но еще никогда и ни к кому ее не влекло так, как к дерзкому и безрассудно отважному Ферре. Но не надо об этом, пусть все останется так, как есть. Пожалуй, и того, что имеешь, достаточно для счастья…

Домой Луиза вернулась поздно. Поднимаясь на Монмартр, на углу улицы Марти увидела ломовую телегу, груженную мясными тушами. Людей возле не было, а лошадь лежала на мостовой, бессильно откинув голову с растрепанной гривой. Дышала она тяжело, глаз ее в свете газового фонаря мерцал остро и жалобно.

Луиза подошла, присела на корточки, прикоснулась ладонью к лошадиной голове, та под ее рукой чуть заметно дрогнула.

— Что с тобой, лошадь? — спросила Луиза.

И только тут рассмотрела, что левая передняя нога лошади, неестественно согнутая под прямым углом, застряла в провале мостовой, между булыжниками.

— Тебе больно? — шепотом спросила Луиза.

И в ответ лошадь влажно сверкнула фиолетовым глазом, словно пожаловалась: да, больно.

Луиза погладила лошадиную морду, села на мостовую и, с трудом подняв голову лошади, положила себе на колени.

— Ты потерпи. Потерпи…

Она не знала, чего ждет и сколько просидела так. От промерзшей земли тянуло холодом. Тело ее окоченело. Она не заметила, что с головы свалилась шляпа.

Но вот послышались приближающиеся шаги и голоса. Это возвращался возчик, рядом с ним шагал плечистый ажан, — лишь его и смог отыскать незадачливый возница, чтобы кто-нибудь помог ему в беде. Они подошли, увидели Луизу, сидевшую на земле и державшую на коленях лошадиную голову.

— Чего вы делаете, мадемуазель? — недоуменно спросил возчик, пытаясь рассмотреть в полутьме лицо Луизы.

— Я думала, ей так легче, — виновато отозвалась Луиза, — Хотела помочь…

— К сожалению, никто не может помочь моей бедной старухе, мадемуазель! — с горечью и ожесточением буркнул извозчик. Его крупное, мясистое лицо было напряженно-печальным, казалось, он вот-вот заплачет. — Ни вы, ни я ничем не можем помочь, мадемуазель! Она поломала ногу, будь прокляты парижские мостовые! Чем я буду дальше кормить семью?! Прямо хоть в петлю!

— А что же вы хотите сделать с ней? — спросила Луиза.

Возчик промолчал, а ажан сухо и сердито сказал:

— Вам на это не нужно смотреть, мадемуазель! Идите-ка вы домой!.. Единственное, что можно сделать, — это облегчить страдания несчастного животного.

— Вы… вы убьете ее?! — закричала Луиза, изо всех сил прижимая к коленям горячую лошадиную голову,

— У нее сломана нога, мадемуазель. Она даже не сможет добрести до конюшни.

— Нет! Нет! — закричала Луиза.

Но возчик и ажан взяли Луизу под руки, силой подняли и отвели в сторону.

— А ну, отправляйтесь домой, мадемуазель! — сердито приказал ажан. — Куда вам нужно?! И возьмите шляпу, если она ваша!

Луиза пыталась освободиться, но они крепко держали ее под руки, а когда довели до угла, остановились, И тут Луиза вырвалась и не пошла, а побежала, словно преследуемая чем-то ужасным. Бежала и зажимала ладонями уши, чтобы не слышать выстрела…