Ничего, кроме личного

С элеватором все было тоже более или менее ясно. Никаких формальных поводов отобрать собственность, увы, не было. Ни зацепки. Оставался только один вариант – добровольный отказ ввиду обострившейся совести. Александр Игоревич дал себе наказ: «Нельзя ждать милости от совести, обострить ее – наша задача».

Неутомимый слуга закона понимал, что от него требуется ювелирная работа. К каждому фигуранту дела нужно подобрать свою отмычку. Сломать Михаила труда не составляло. А вот Петухов, похоже, крепкий орешек. Он просто так с собственностью не расстанется. Ну ничего, как говорится, и не таких обламывали.

Ночью Санек встал, сходил в туалет и, обойдя кровать с разных сторон, нашел самый эффектный ракурс, подчеркивающий достоинства Марианны. Сон освободил ее от условностей, табуирующих части тела. То, что обычно сокрыто под одеждой, бесстыдно дразнило своим совершенством. Александр сделал пару фоток. На них она выглядела даже лучше, чем в жизни.

Выбрав самую удачную фотографию, он поставил ее в качестве аватарки для номера Марианны. Но о конспирации не забывал. Как бы ее обозначить? Недолго думая, он свел Марианну к трем буквам. Просто «она».

Александр рассматривал откровенное фото и прислушивался к себе. Чего он сейчас хочет больше? Секс или спать? Но тут Марианна выдала особо выразительную руладу звуков, и он решил выспаться.

И правильно сделал. Потому что ранним утром его разбудил звонок.

Глянув на дисплей, Александр Игоревич обрадовался:

– Привет, маленькая копия фюрера! Ты хочешь меня порадовать?

Вопрос имел однозначный смысл. Речь шла не о радости вообще, в общечеловеческом или гражданском смысле. В контексте их отношений имелись в виду деньги.

– Не знаю, обрадует ли это тебя, но кое-что важное у меня для тебя есть.

Что-то в голосе Адольфа Абрамовича насторожило следователя.

Он ответил:

– Я перезвоню. Сейчас выйду на улицу.

– Ты не один?

«Я с твоей бывшей женой», – хотелось похвастаться Саньку. Но он сдержался и прервал разговор.

Плохие предчувствия росли. Александр Игоревич быстро оделся, прихватил бутылку воды, чтобы попить в лифте, и вышел в свежесть раннего утра.

За порогом гостиницы начиналось благолепие. Всего – солнца, пения птиц, прохладного ветерка – было ровно столько, сколько нужно, чтобы ощутить прелесть жизни. Деньги не могли ничего ни убавить, ни прибавить к полновесности этого чувства. Однако эти крамольные мысли мешали работать, поэтому Александр Игоревич отгородился от них, нашел укромный уголок в дальней части гостиничного парка и набрал адвоката.

– Привет! Че там у тебя?

– У меня все нормально. А у нашего заказчика все плохо.

Начало разговора не сулило ничего хорошего.

– Насколько плохо? Он банкрот? – спросил следователь с тревогой.

– Хуже.

Александр Игоревич не знал, что может быть хуже, чем оказаться без денег.

Повисла пауза.

– Он умер, – спокойно сказал Адольф Абрамович.

– Блин! – выдохнул следователь. – И че теперь?

Следователь пытался сообразить, что означает смерть заказчика для него лично. И первая же догадка неприятно поразила его.

– Так мне теперь никто не заплатит?

В этом вопросе звучал подлинный трагизм, помноженный на наезд на адвоката.

– Э, Адольф, ты мне обещал! Мне срать на то, что кто-то там боты двинул. Я тут по уши в этом дерьме! Обыски, аресты! Куда я теперь все это засуну? Себе под мышку? Отпущу с миром, принеся извинения? Ты понимаешь, на что ты меня подписал?

Адольф Абрамович не перебивал. Он знал, что товарищу нужно дать пару минут на выпуск пара. Потом он иссякнет и будет готов к конструктивной беседе.

Минуты текли, адвокат терял терпение. Наконец он рявкнул:

– Хватит.

Как ни странно, следователь замолчал.

– Слушай и запоминай. Первое. Да, заказчик умер, и никто тебе не заплатит. С этим придется смириться…

– Смириться? – взвился Александр Игоревич. – Ты теперь мне должен! Ты понял?

– Не мели ерунды. – В голосе адвоката прорезался металл. – И не перебивай. Иначе будешь сам выбираться из дерьма.

Он сделал паузу и убедился, что следователь его внимательно слушает.

– Теперь второе. Заказ аннулируется. Это значит, что ты не обязан отбирать собственность и передавать клиенту. Клиент мертв. И это для тебя, в каком-то смысле, выгодно.

– В каком это смысле, интересно знать? Куда теперь я должен девать этот гребаный элеватор? Отпустить всех с миром, не забыв извиниться напоследок? Ты представляешь, что мне на это начальство скажет?

– Есть другой вариант, – адвокат выдержал интригующую паузу. – Ты возвращаешь собственность его законному хозяину.

– Это какому? – перестал понимать Александр Игоревич.

– У нас у всех только один законный хозяин.

Александр Игоревич боялся всуе произнести имя человека, которого считал единственным хозяином в стране.

– Самому? – шепотом спросил он.

В голове все путалось. Зачем ему элеватор?

– Ты дебил? – неприлично громко засмеялся адвокат. – Законный хозяин у нас один – государство! Вот ему советую и вернуть.

– Вернуть государству? – такая мысль показалась следователю дичайшим бредом. – А что я с этого буду иметь?

– Ты получишь премию, – адвокат издевался.

– Какую, блин, премию?