Ничего, кроме личного

– Страдания чиновника были безмерны, – продолжал адвокат. – Он любил со страстью Ромео, но тот был вознагражден ответной любовью. А Тихон Ерофеевич? Он понимал, что между ним и Петуховым природа прочертила роковую черту! Они по разные стороны биологической пропасти. Что он мог? Молчать о своих чувствах. Молчать и по мере сил творить добро для этого человека. Да! Он злоупотреблял должностными полномочиями! Он нарушил незыблемые принципы конкурентного рынка, создав для господина Петухова исключительные условия в ходе приватизации элеватора. Да! И еще раз да!! Об этом убедительно говорил прокурор. Все документы вопиют об этом. Но где здесь мошеннический сговор, спрошу я вас? Где вина моего подзащитного Петухова? Разве виновата была Лаура в том, что ее полюбил Петрарка?

Прокурор увидел, как гримасничает лицо жены Петухова и решил, что у него от напряжения начинаются глюки. «Ну его! Здоровье дороже!» – подумал он и не стал перебивать адвоката.

Судья страшно нервничал. Он боялся, что его обвинят в предвзятом отношении к геям. Поэтому, сославшись на новые обстоятельства дела, он предложил адвокату прервать свою речь и дать возможность выступить свидетелям – Ольге Петровне и Петру Петровичу.

Те подтвердили версию Адольфа Абрамовича. Точнее, они смогли подтвердить только тот факт, что Тихон Ерофеевич был гей. Про объект его любви они, разумеется, знать ничего не могли. Он, как настоящий мужчина, молчал о своих душевных муках. На словах «настоящий мужчина» Петр Петрович усмехнулся так колоритно, что окончательно убедил судью в нетрадиционной ориентации Тихона Ерофеевича.

Судья лихорадочно соображал. Допустим, этот чертов чиновник был пидором. Допустим, свидетели это подтверждают. Но где доказательства этой, прости господи, любви? Почему мудак-следователь спихнул дело в суд, не проработав эту версию? Вернуть на дополнительное расследование?

Чтобы выиграть время для размышлений, судья предложил Адольфу Абрамовичу продолжить выступление.

И тот перешел к заключительной части своей звездной речи:

– Думаю, что у суда возникает закономерный вопрос: почему эта версия не нашла отражения в ходе следствия? И тут я вынужден огласить неприятную деталь, расставляющую все точки над «и». Дело в том, что следователь, занимающийся этим делом, имел личный интерес в том, чтобы отобрать собственность у законных владельцев.

Прокурор вспотел. Он достал телефон из кармана и на всякий случай стер свой звонок Александру Игоревичу. Запахло жареным.

– Что вы имеете в виду? Выражайтесь яснее, – строго сказал судья, обеспокоенный тем, куда все движется.

– Уважаемый суд, мне больно и тяжело говорить то, что я вынужден сейчас произнести. Следователь по особо важным делам не поделил женщину с одним из собственников элеватора. Между ним и Михаилом встала некая дама. Условно назовем ее Марианной. Следователь сожительствовал с этой дамой все время следствия. Это может засвидетельствовать горничная отеля «Черноморские зори».

Адольф Абрамович хищно впился взглядом в Михаила. Тот стал пятнистым, как блин.

– Увы, следователь поставил зов плоти выше своего служебного долга! И при этом – есть ли предел цинизма? – он прикрывался святым понятием государства, которому он якобы хочет вернуть собственность. Он отработал только ту версию следствия, которая сводилась к мошеннической схеме. Ему было наплевать на четырех несовершеннолетних детей господина Петухова. Наплевать на истинные мотивы разыгравшейся драмы вокруг элеватора! Объектом его атаки был Михаил! Следователь решил лишить его собственности, чтобы окончательно отвратить от него Марианну. Любой ценой. Даже закрыв глаза на истинные помыслы несчастного Тихона Ерофеевича! Разве мертвый гей имеет право на защиту своей чести и достоинства? Так думал следователь. Но так не можем думать мы, граждане великой страны. Здесь нет мошенничества. Здесь есть несчастная любовь. И бесчестие следователя, замолчавшего эту версию ради своего похотливого чувства к условной Марианне. Видимо, он знал ей цену. Знал, что Михаил без собственности не составит ему соперничества.

Адольф Абрамович, скользнув взглядом по залу, встретился с благодарной улыбкой Ольги Петровны. Ее лицо дышало счастьем отмщения. Ее муж получил публичную порку, он вернется к ней не просто с куском элеватора в зубах, но и с повинной головой. С осознанием, что, ходя налево, можно наступить в дерьмо.

Адвокат, озарив лицо усталой улыбкой человека, выполнившего свой долг, перешел к заключительной части своей речи:

– Господин судья, низость поступка следователя бросает тень на всю правоохранительную систему. Только в вашей власти смыть позор со Следственного комитета Российской Федерации! Я прошу оправдать своего подзащитного! Я прошу не допустить, чтобы священное право частной собственности в нашей стране было попрано ангажированным расследованием! Я прошу доказать миру, что в нашей стране нет гомофобии! Я прошу явить всем, что российский суд является истинным мерилом справедливости!

Судья понял, что вариантов у него нет.