Ничего кроме надежды

– А какие у него «возможности»? Очень ограниченные, уверяю тебя. Как представитель власти, он не может прийти к крестьянину и спросить, не продаст ли тот мяса или сала; это служебное преступление, за которое можно в один миг вылететь отсюда на Восточный фронт. А просто так ему никто не предложит, крестьяне всегда и везде недолюбливают полицию. Так что клаувертовский шпиг сработал без осечки – я еще раз убедился в своих организационных способностях. Но было, я думаю, и другое соображение: зачем ему, скажи на милость, проявлять служебное рвение в канун разгрома? Я не уверен, что он оказался бы таким же снисходительным еще год назад...

– Не понимаю только, зачем он тебе все это сказал? Ну, догадался и догадался, держал бы свою догадку при себе.

– Очень просто: он меня предупредил, что даме следует отсюда исчезнуть, и чем скорее, тем лучше. Если бы не десант, все было бы проще, но в связи с близостью боевой зоны здесь наверняка начнутся особые строгости.

– Как же мне теперь быть, – упавшим голосом сказала Таня, – куда я могу исчезнуть? Лучше уж, наверное, было бы вообще к нему не ходить... По крайней мере, не привлекла бы к себе внимания, а теперь он будет нарочно следить, уехала я или не уехала...

– Ничего, ничего, – успокоил Ридель, – бумага получена, это уже кое-что, остальное додумаем. Ладно, я вас пока покину, мне пора. Новобрачным желаю приятно и не без пользы провести время, а завтра я позвоню в отель. Счастливо, дети мои!

– Славный он, этот ваш Ридель, – сказала Таня, когда он удалился.

– Да, он... настоящий друг. Черт возьми, но что ж делать теперь, экое дурацкое создалось положение!

– Может, действительно придумает что-нибудь...

Анна встретила их вопросом – все ли в порядке.

– Если бы! – сказала Таня. – Справку он дал, но сказал, что мне надо прятаться. А где?

– Тю! – жизнерадостно воскликнула Анна. – Да у нас в погребе! Сдохнут – не найдут.

– Нет, это... несерьезно, – возразил Болховитинов. – В погребе можно день-другой, а потом что?

– Да может, придут наконец эти паразиты англичане!

– А если нет? Среди немцев у вас никого нет тут надежных знакомых?

– Не-е, откуда! Хозяйка только, так что она может? Она только мне с Надькой выхлопотала разрешение остаться, у нее там знакомый какой-то важная шишка. А так... Я с немцами, вообще-то, не очень, ну вот полицая этого толстого знаю, а больше и никого. Голландка одна ходит оттуда, хорошая девка, на железной дороге работает, при ресторане. С ней, может, поговорить?

– Ну что толку, – сказала Таня, – чем она может помочь, не спрячусь же я в Голландии! Голландцы сами все запуганы, чего они будут из-за меня рисковать...

Они разговаривали в кухне, Анна лущила стручковую фасоль, Таня с убитым видом подсела к ней, стала помогать.

– Голландия, – сказал вдруг Болховитинов. – Гм! Кто, вы говорите, оттуда ходит?

– Да работает тут одна, хорошая такая девчонка. Забежит иногда, все про нас расспрашивает – я, говорит, русских люблю...

– У нее что же, пропуск?

– Да, постоянный, тут есть которые живут там, а работают здесь, у них постоянные пропуска.

Болховитинов посидел с отсутствующим видом, потом вдруг вскочил, вышел и через минуту вернулся, раскручивая в пальцах бумажную трубочку.

– Аннушка, – сказал он, – как бы мне с этой голландкой увидеться?

– А сейчас узнаем – работает ли, она не каждый день... Надь! А Надь! Слетай-ка до Марты, нехай, скажи, зайдет, как пошабашит. А если нема ее, так спроси, когда будет!

Надя слетала и, вернувшись, крикнула, что Марта сейчас придет. Скоро пришла и Марта – молодая женщина с выпуклым лбом и светлыми бровями и ресницами, спокойным и приветливым видом напоминающая женские лица на полотнах Вермеера. Поздоровавшись, она тотчас тоже села лущить фасоль, как будто для этого и пришла.

– Марта, – сказала Анна, – с тобой господин инженер хотел поговорить. Он тоже русский, на форму ты не смотри, это так, для виду.

– Да, я слушаю, господин инженер?

– Фрейлен Марта, вы – я так понял – живете недалеко от границы. Посмотрите, пожалуйста, этот адрес – это не в ваших краях? Если нет, то где это может быть? Я понял, что где-то в районе Неймегена...

Марта прочитала написанное на бумажке, подумала, наморщив лоб, и медленно сказала, что да, это не очень далеко. Она знает эту усадьбу. И знает хозяев. Две сестры, мать и сын, который где-то прячется, а старый господин умер до войны, он был немножко... – она покрутила пальцем у виска, показывая, что старый господин был немного сумасшедшим.

– О, его так и называли – «рехнувшийся барон», – добавила она.

– Барон? – удивился Болховитинов.

– Да, но это... как сказать – они очень давно бароны, и совсем бедные. Две коровы, одна лошадь – очень старая, худая – и одна карета. Старая госпожа по воскресеньям ездит в церковь в карете.

– Она тоже сумасшедшая?

– О, нет! Она умная женщина и добрая – я так думаю.

Болховитинов нерешительно посмотрел на Таню.

– Что это вы затеваете? – тихо спросила она по-русски.