Ничего кроме надежды

Война встает в романах Юрия Слепухина как быт, но ставший антижизнью, странной «нормой», вытесняющей естественность человеческого существования. И даже довоенная, якобы еще «безвоенная» жизнь тоже встает со страниц романаи в воспоминаниях героев как странность.

Вот в чем одно из главных открытий Юрия Слепухина – война и жизнь вообще несовместимы. Война реальная или внушаемая пропагандой (особенно в первом романе) – это повседневная порча, калечение жизни. Война становится уродливой «нормой», и порча людей – тоже становится обычной, почти не вызывающей сопротивления («война все спишет»). Но в том то и сила прозы Юрия Слепухина, что он, его писательская интуиция, его чувство жизни взывают к восстановлению «общей ткани» существования, общего языка людей (пусть самых разных – наиболее глубоко это состояние переживают герои романов «Сладостно и почетно» и «Ничего кроме надежды»...) С этой точки зрения одну из самых интересных психологических и этических задач решает в этих романах Болховитинов – этот с восьми лет русский эмигрант, сталкивающийся и с советскими, и с нацистскими догмами, с людьми убежденными и людьми принужденными (например, ведущий в последнем романе спор с «власовцем») и старающийся понять всех!..

И хотя многие из персонажей романов не встречаются друг с другом – они живут в одном душевном «слое»: хотят разобраться в себе, в других и во всей этой страшной «мутирующей» действительности вокруг. Таков, например, Дежнев, испытывающий глубокое отвращение к навязанной емувойной «профессии убивателя». И внутренние борения Игнатьева в последнем романе, и страдания Татьяны Николаевой, и мучительные переживания Елены,и просто эпизодические, мимолетные, но ранящие сдвиги (например, в последнем романе, когда немецкая девчонка в форме «гитлерюгенд» попадает в советский плен и – от ужаса, в смятении, во внушенной себе безнадежности, ни во что не веря, взрывает гранатой себя и пожалевшего ее старого советского солдата: в душе человеческой оказываются расстроенными, выведенными из нормы самые простые и главные «рефлексы». И как трудно они восстанавливаются.). Непрощаемая вина войны в этом разобщении людей, в «расколе» великой единой правды, которую не заменить никакой «казенной» идеологией – с той ли, с другой стороны – отменившей общечеловеческую истину (а без нее не выжить: ни тогда, ни сейчас).