Ничего, кроме надежды

Совсем незадолго до войны их поведение определяли романтические увлечения: «Мы земную жизнь переделаем!» Вот у Сергея Дежнева: «Овладеть наукой, которая способна превратить машину в разумное существо!» (а тем временем их самих – разумные существа, казалось бы! – превращают в послушные исполнительные машины...) Вот Татьяна Николаева, насмотревшись фильмов о «шпионах», вдруг увлекается: «А ведь самому быть диверсантом тоже интересно... Если для своей страны..».) Их чистые души – своего рода «табула раса», где пропаганде, идеологии можно писать все, что угодно. И все же преобладает – при всей наивности – искреннее стремление к защите светлых идеалов, героические мечтания (хотя порою вдруг охватывает их – на фоне всеобщего оптимизма – настроение одиночества...).

Еще неведомо им – они живут в своего рода тщательно дистиллированном мире (хотя слышен, слышен порою голос интуиции!), – что уже приближается к их стране, к их жизням и судьбам —иная, жестокая реальность: они, «...не знают, что в эти часы на мир уже обрушилась самая страшная из новостей. Свинцовый ветер войны уже метет по дорогам Польши». Идет тревожный сентябрь 1939 года, начало войны, которая вскоре все переменит в их судьбах.

...Да, внушенная идеология до поры до времени помогает преодолеть одиночество (за которым, между прочим, еще не сознаваемый молодыми разрыв с народной традицией). Вот почему старшее поколение – воплощение духа традиционного ДОМА, оказывается насильно – в духовном смысле – отделенным от юного поколения энтузиастов: «Мать теперь что! Мать и обождать может, ничего ей не сделается», – с печалью думает одна из матерей (Настасья Ильинична, мать Сережи Дежнева).

...А юные наивно надеются, что война закончится к лету сорокового года.

И все же внутренний мир живого человека нельзя заменить иллюзорным, заданным, как сказали бы сейчас, виртуальным образом мира. Нет, человек интуитивно переживает чувство природы, он любит и страдает, он полон возможностей, которые еще живы в глубинах его внутреннего мира.

И уже в этом романе встает первая и – пожалуй! – одна из главных драматических коллизий: ВОЙНА И ЛЮБОВЬ! Затем этот сюжет проходит через всю тетралогию.