Ничего кроме правды

Когда всё было оформлено, Ильза Гоффман вторично прибыла в Гамбург. Она прослушала моё творение и сухо констатировала: «Чересчур напыщенно! Я хочу, чтобы было поинтимней!» Она сказала, якобы из соображений коммерции. Ильза относилась к поклонникам джаза, Криса Ри и спившегося Тома Уэйтса. Я посмотрел ей в глаза и понял: Болен, если ты не впихнёшь туда скрипку, если не сделаешь всего того, что требует эта тётка, окончившая институт кино, она просто развернётся и уйдёт. И никогда в жизни не будет твоей песни в «Tatort». Про себя я решил: держи ушки на макушке! И уничтожил труд десяти дней. В итоге осталось немного ударных, фортепиано и клёвый голос Криса Нормана, который пел «Midnight Lady». Но песня сама по себе была столь сильна, что никакие изменения не могли ей повредить. Разве что фрау Гоффман решила бы спеть вместе с Крисом.

С готовой записью помчался я в BMG и заявил: «Вот это станет новой мелодией для «Tatort». В фирме сидела всё та же шайка: мой давний покровитель шеф по звукозаписи Блуме, мой экс–оппонент Мейнен, тот самый, что шесть лет назад хотел запретить мне петь; был там и ненаглядный водонос Энди, умудрившийся за эти годы подняться на пять ступеней по иерархической лестнице и именовавшийся теперь «главой отдела по маркетингу». Прослушав новые песни Modern Talking, все они, как правило, хлопали ладонями по столу и орали: «Да! Здорово! Высший класс!» Заиграла «Midnight Lady», и вся эта толпа вдруг притихла задумчиво, закачала головами, зашаркала ногами, уставясь в пол. А потом началось: «Эгегей! Ты и взаправду думаешь, что можешь писать баллады? А не мог бы ты сделать что–нибудь повеселее?» Нужно сказать, Энди за всю свою жизнь слова хорошего о балладах не сказал. Понять медленную музыку может лишь тот, у кого есть в сердце немного сливок. «Послушайте, парни — ответил я — а вот эта режиссёрша — ей совсем не нравится «Cheri Cheri Lady»! Если мы сделаем что–нибудь в том же духе, то нам придётся просто забыть о проекте».

Противная апрельская погода, моросящий дождь, — вечер, новая серия про Шиманского, «Tausch» («Обмен»). Я снова сидел на белом кожаном диване и снова был недоволен. Правда, я слышал свою песню, но мне хотелось слышать там и свой голос. На следующий день я не задержался надолго в студии 33, а помчался в магазин. Мне хотелось увидеть своё детище на прилавке музыкального отдела и проверить, купил ли кто–нибудь пластинку. Мы заранее закинули в магазины 30 000 пластинок. Но я нигде не обнаружил обложки с физиономией Криса Нормана. «Девочки, послушайте, у вас же нигде нет «Midnight Lady»!» — заворчал я на продавщиц. «Нее, неправда! — отбивалась они — сегодня с утра было 50 штук. Но их раскупили за 10 минут».

Величайший успех после «Rivers of Babylon» Boney M. и Frank Farian! С того момента в BMG воцарилось чрезвычайное положение. Они день и ночь штамповали пластинки. Я был уверен, что стражей Грааля из WRD это впечатлило. Что они усыпят меня похвалами и в память обо мне повесят почётную доску у входа. В действительности они чувствовали себя неловко. Ведь они же заработали на мне кучу денег — коммерческий просчёт. Такое не должно было повториться. У них всё должно было быть интеллектуально и одухотворённо. Только то, что не приносило бабок и процентов считалось действительно хорошим. И начались звонки всяких шишек, от одного к другому, спешивших выразить свои опасения: «Ой–ой–ой, верно, теперь этот Болен станет писать для каждой серии. Что же будет? Коллеги! Что же будет?» И какой–то тенорок подвывал: «Пусть пишут все кто угодно, только не ЭТОТ!»

Два года они пытались удержать меня подальше от их корыта, не позволяя подёргать их священную корову за вымя. Но дело в том, что в бизнесе, как и в любви, двое могут разругаться в пух и прах, а потом снова сойтись. Так и мне пришлось позднее написать следующую песню для Шиманского.

На этот раз она называлась «Broken Heros». Снова написана была для Криса Нормана. Снова я вытащил его с Айсл оф Мен, где он свято хранил свою веру в то, что лишь он один знает, что есть настоящая музыка.

Крис прилетел в Гамбург, кинул быстрый взгляд на ноты и бросил краткое: «Such a crap!» «Послушай — наивно обратился я к Блуме‑Crap? Что такое crap? Он хочет сказать, что это круто?» «Халтура — объяснил мне Блуме — он считает это халтурой».

Песня встала сразу же на третье место в чартах. С Крисом мы на этом расстались. Казалось, я был ему не нужен. Для изучения английского он мне тоже был не нужен. Так пусть засунет палец себе в задницу и проваливает! После нашего расставания он выпустил ещё один альбом, раскуплено было 7 000 копий. А одной только «Midnight Lady» выпустили 900 000.

Год спустя я написал мою третью и последнюю песню для «Tatort» — «Silent Water». Чтобы долго не возиться, я спел её сам и к тому же сыграл небольшую роль. Я был мелким польским сутенёром и разъезжал в чёрном «VW-Golf». И, кроме того, фигурировал в качестве потенциального подозреваемого.