Ничего, кроме правды

– Что за вопрос – конечно. Кто же её не любит. Тебе сахара две ложки, как всегда?

– Я.

– Немецкий решила вспомнить? Значит, две…

– Да нет, Юрочка. Я – не люблю.

– Чего не любишь?

– Свою работу.

– Вот те на! – он застыл с чайником в руках. – С чего это вдруг? Всегда любила, а теперь вдруг разлюбила.

– Любила ли, вот в чём вопрос, – задумчиво сказала я. – Понимаешь, задала я сама себе сегодня этот важный вопрос, который должна была задать давным-давно, и стала вспоминать наши годы, проведённые в институте. Как мы с вами куролесили, в походы ходили, вечеринки устраивали. Практику нашу вспоминала в больнице, Ваню Переверзева – помнишь его? – какие-то общественные дела и студенческие заботы, и вдруг поняла, что это ведь не о медицине у меня такие чудесные воспоминания, а о жизни той, о друзьях, о первой любви, о юности. И стало мне как-то не по себе, Юрочка.

– Да глупости какие ты говоришь! – возмутился Юра. – А помнишь, с какими горящими глазами ты рассказывала мне о своём первом, очень сложном пациенте? Тебе удалось тогда правильно поставить диагноз, который подтвердили потом в столичной клинике. Я до сих пор это помню!

– Мне кажется, я просто любовалась сама собой, тем, что так легко расколола этот орешек, а вовсе не тем, что действительно помогла человеку.

– Наговариваешь на себя! Я тебе ещё тысячу примеров могу привести из твоей практики, чтобы ты поняла, что ошибаешься. Ты ведь знаешь, я всегда с пристрастием следил за твоей не только личной, но и профессиональной жизнью. Начать с того, что даже поступала в институт ты не просто так, а с определённой целью, с мечтой! Ты ведь сама мне это говорила, я помню!

– О да, у меня была веская причина поступить…

– Вот видишь!

– Сегодня на приёме была одна пациентка, Юра… Весёлая такая старушка, с кучей всяких болячек, характерных для её возраста… Но не в этом дело. Я её давно наблюдаю, и она меня вроде хорошо знает. Но… не любит, Юра, понимаешь? А когда…

– Пациент не обязан любить своего врача! – с горячностью перебил меня Юра. – Это я тебе как доктор со стажем говорю! У больного, как и у любого другого человека, есть свои симпатии и антипатии…

– …а когда она увидела Наташу, которая сегодня только вышла после гриппа, эта моя старушка просто преобразилась и даже, кажется, моментально забыла о всех своих болезнях!

– Сонь, ты что-то не то говоришь сейчас…

– Вот я и думаю, – продолжала я, не слушая своего друга, – может быть, они меня не любят именно потому, что их не люблю я сама?

– Здрасте, договорились! – он тяжело опустился на диван рядом со мной, в глазах его плавилась тревога.

– Я преступница, Юра. Я не имею права лечить людей. Я не настоящий врач, а так, подделка. Суррогат. Настоящий врач болеет за своего пациента, горит желанием ему помочь, облегчить и так не простую его жизнь. А чем горю я?

– У тебя жар, Соня. Ты сейчас действительно горишь, – он с беспокойством пощупал мой лоб. – Температура довольно высокая. Господи, ну я дурак! Слушаю тут тебя вместо того, чтобы спасать!

– Ты не дурак, Юрочка, ты просто настоящий врач, всамделишный, какие раньше были, помнишь? За ним приходят среди ночи, и он берёт свой чемоданчик и мчится в другую деревню за десятки километров от дома, по непролазной грязи, под завыванье ветра и метели, в тоненьком пальтишке…

– Ты бредишь, Сонечка. Ну-ка ложись, я тебя накрою, вот так… Рита!!

Мне было так хорошо, так уютно сейчас, так тепло, что глаза закрылись сами собой, и к тому времени, когда Ритка Малахова прибежала на зов своего начальника, я уже глубоко и умиротворённо спала.

Глава 13

Звонок, раздавшийся рано утром, разбудил не только меня, но и Юру – он спал сидя на стуле, положив голову с руками на стол.

– Иду! – вскрикнул он и моментально вскочил – взъерошенный, с красными глазами.

– Юра?! – поморгала я спросонья, ничего не понимая. Каким ветром меня сюда занесло и почему? – Что случилось?

– Тебе звонят, Сонь!

– А, так это будильник! – сообразила я, озираясь в поисках своей трубки. Она нашлась у меня под боком, и вскоре в кабинете воцарилась тишина.

– Зачем будильник?

– Он у меня на шесть утра стоит, а отключаю я его только на выходные…

– Как ты себя чувствуешь, Сонь? Выглядишь ты гораздо лучше, чем вчера! – Юра присел со мной рядом и пощупал лоб. – И температуры нет.

– Чувствую я себя тоже гораздо лучше. Как будто ничего и не было. А что вообще было, Юра? И почему ты здесь спишь, а не в ординаторской?

– Просто ты плакала во сне, Сонечка, вот я и побоялся тебя одну оставлять…

– Я? Плакала? Не может быть…

– Честное слово. Что тебе снилось такое?

– Ничего, – сказала я после паузы. – Мне ничего не снилось. Я же говорила тебе, что мне никогда ничего не снится.

– И всё-таки ты плакала.

Я только плечами пожала. Он погладил меня по голове.

– Я испугался за тебя. Очень.

– Что со мной было такое, Юра? Смутно помню… Температура какая-то, почему?