Ничего личного

Андрей уснул, провалился в глубокий, какой-то летаргический сон, даже не поцеловав Лену. И остаток ночи она не спала, лежала рядом с любимым мужчиной и продолжала надеяться. А утром она все поняла, лишь только заглянув в его ярко-синие, совсем не сонные глаза. Рыжей удалось то, что ей не удастся теперь никогда…

– Зачем ты поехал со мной, Андрей?

– Прости.

Она уже знала, что он так ответит, бессонница открыла в ней дар предвидения.

– Зачем ты поехал со мной? Почему не остался с ней? Ты наказываешь меня, да? Не можешь мне простить?

– Ленка…

– Молчи! Чего тебе не хватает? Что я должна сделать, чтобы ты понял, как сильно я тебя люблю? – Ей хотелось кричать от ярости, но вместо крика из онемевших губ вырывался приглушенный, беспомощный шепот.

– Ничего. – Он встал, помятый и несчастный. Это ночь с ней, ночь, которая так и не выполнила своих обещаний, сделала его таким? – Лен, я пойду…

– Уходи, – сказала она и сжала кулаки. Ногти впились в ладонь, но Лена не замечала боли. – И знаешь, ты пожалеешь, что так со мной поступил. Вы оба пожалеете.

Она думала, что умрет от горя, когда он уйдет. Не умерла, а расхохоталась, наблюдая, как из вспоротой ногтями кожи сочится такая же черная, как и ее ярость, кровь.

* * *

Он ушел от этой женщины так же, как несколько часов назад ушел от другой, оставляя после себя боль и слезы. Он чудовище. В глубине души Андрей и сам об этом догадывался, так что не узнал о себе ничего нового. Вот только отчего же тогда так болит душа? У чудовища вообще есть душа?

На улице было свежо и сыро – полночи шел дождь. Андрей стоял под козырьком подъезда, бездумно наблюдая, как орудует метлой сердитая дворничиха. Он так и не смог заставить себя вернуться домой: испугался, что может встретить там Катерину. А он не готов к этой встрече. Слишком свежи, слишком мучительны были воспоминания прошлой ночи. У нее получилось пробиться сквозь броню ревности и ненависти, получилось подобрать правильные слова, и это позволило Андрею остаться человеком, не сделать того, за что он ненавидел бы себя всю дальнейшую жизнь. Ему хватало и грехов помельче, которые сейчас жгли душу каленым железом, гнали от Ленки, не пускали к Катерине.

И Андрей принял единственное возможное в данной ситуации решение – поехал к Семе.

Сема раннему визиту друга не удивился, лишь посмотрел с немым укором и пошире распахнул дверь.

– Есть будешь? – спросил вместо приветствия. – Я картошки нажарил.

– Пить хочу. – Андрей прошел вслед за другом на кухню.

– Минералка в холодильнике. – Сема помешал картошку.

– Спасибо! – Андрей уселся за стол, сделал большой глоток минералки, посмотрел на более чем вместительную сковороду, спросил: – Ждешь кого?

– Нет, с чего взял?

– Картошки нажарил как на Маланьину свадьбу.

– Нормально нажарил. Как раз, чтобы покушать по-человечески. – Сема снял сковородку с плиты, поставил в центр стола, достал из холодильника палку колбасы и пакет кефира, вопросительно посмотрел на Андрея: – Может, все-таки присоединишься?

– Ладно, накладывай! – Подперев кулаком небритую щеку, он наблюдал, как друг армейским ножом ловко строгает колбасу. – Как вчера все закончилось? – спросил и подцепил кружок колбасы.

– После того как вы с Катей уехали? Хорошо закончилось, без эксцессов. Шеф, кажется, остался доволен. Хотя по нему никогда не поймешь.

– Подожди… – Ловкость, с которой Сема орудовал ножом, завораживала. – Ты сказал, после того как мы с Катей уехали?

– Рановато, доложу я тебе, друг мой ситный. Могли бы ради приличия гостей поразвлекать, но дело молодое, понять вас можно… – Сема вдруг замолчал, нож глухо стукнул лезвием по доске. – Вы же уехали вместе?

Семе можно было не врать, Сема знал все его грязные тайны.

– Я уехал с Ленкой. – Колбаса вдруг показалась невкусной, точно Андрей жевал кусок картона.

Сема аккуратно отложил нож, сказал с укором:

– Ну ты балда!

– Сам ты балда.

Но Сема уже не слушал, набирал номер на своем мобильном.

– Кому звонишь?

– Кате. В замке она не ночевала. Все решили, что уехала с тобой. А если не уехала, то куда в таком случае подевалась?

Ему тоже хотелось знать, куда она подевалась. И вполне возможно, что он знал. Не уезжала она никуда из замка! Зачем же ей уезжать, если она нынче фаворитка Старика! Вот только Семе о своих подозрениях Андрей не сознался бы даже под пытками, а поэтому молча наблюдал, как Сема набирает номер за номером и раздает ЦУ своим ребятам.

– Отзвонятся, – сказал, выключая мобильный и аккуратно пристраивая его на столе рядом со сковородкой. – Как найдется, так сразу. – Он помолчал, а потом добавил: – Это, конечно, не мое дело, что там у вас с ней происходит, но зря ты с ней так.

– Как?

– Не по-человечески.

– Не по-человечески? Сема, – подался вперед Андрей, – она мне душу вынула. Понимаешь? У меня вот тут, – ткнул он себя пальцем в грудь, – хрен знает что теперь творится.

– Представь себе, понимаю. – Сема криво усмехнулся. – Не все, конечно, но кое-что понимаю. Ешь давай, а то картошка остынет.

Ели молча. Раньше с ними такого не случалось. Раньше в их чистые мужские отношения не вмешивалась женщина.