Ничего личного: Как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные

Тим Бернерс-Ли изобрел Всемирную паутину, чтобы облегчить взаимодействие со своими коллегами по CERN. «Всемирная паутина — изобретение более социальное, чем технологическое, — писал он. — Я разработал ее как социальный инструмент для совместной работы и взаимодействий, а не как технологическую игрушку. Главная цель Всемирной паутины — поддерживать и улучшать наше паутиноподобное существование в мире. Мы объединяемся в семьях, сообществах и предприятиях. Мы можем создавать доверительные отношения за тысячи миль и при этом не доверять тем, кто рядом»31.

Когда Бернерс-Ли в 1989 г. изобрел Интернет, он не мог представить, что его «социальное творение» будет использоваться в репрессивных целях как частными компаниями, так и правительствами. В своем романе «1984» Джордж Оруэлл придумал термин «Большой Брат» для обозначения тайных полицейских вроде Эриха Мильке. И по мере развития Интернета вещей, превращающего всякий объект в подключенное устройство (если верить аналитикам Патрика Сервала из компании Eriksson, то к 2015 г. 50 млрд разного рода умных устройств будут производить 5,5 зеттабайта данных), все больше людей начинают беспокоиться о том, что Большой Брат ХХ в. возродился в XXI в. в обличье богатейшей экосистемы носимых устройств. Они опасаются, что мир станет походить на выставочный павильон CES-2014, где ряды безымянных, безликих собирателей данных, одетых во всевидящие электронные очки, будут следить за каждым нашим шагом.

Казалось, что дух Большого Брата витал в отеле Venetian повсюду. В своей статье о выставке CES-2014 в Guardian Дэн Гиллмор предупреждает читателей о том, что подключенные телевизоры, «следящие за нами, сближаются со зловещей фантазией Оруэлла о Большом Брате»32. Даже руководители промышленных компаний опасаются влияния Интернета вещей на неприкосновенность частной жизни: так, в марте 2014 г. генеральный директор компании Volkswagen AG Мартин Винтеркорн предостерег, что подключенный автомобиль будущего «не должен превратиться в монстра-пожирателя данных»33.

Однако есть одно фундаментальное отличие Интернета вещей от задуманного Эрихом Мильке государства тотального надзора Большого Брата, отличие общества «1984» Оруэлла от сегодняшнего сетевого общества — Мильке хотел сделать людей «прозрачными» против их воли; мы же в сегодняшнем мире Google Glass и Facebook выбираем жизнь в прозрачном государстве, где подключенные автомобили, мобильные телефоны, холодильники и телевизоры наблюдают за нами.

Паноптикон

«Во вторник я проснулась и увидела себя на третьей полосе Daily Mail, — рассказывала молодая англичанка по имени Софи Гадд в декабре 2013 г. — Далеко не лучшее начало дня, хуже могло быть только, если бы я упала с кровати или обнаружила, что в доме кончилось молоко. Я появилась в Daily Mail не из-за того, что оголилась на публике, а из-за "Твиттер-шторма"»34.

Студентка выпускного курса факультета истории и политологии Йоркского университета Софи Гадд неумышленно стала инициатором «Твиттер-шторма», когда, находясь на каникулах в Берлине, разместила твит с фотографией портрета российской царицы XVIII в. Екатерины Великой, выставленного в Немецком историческом музее. Под фото она написала, что лицо императрицы на этой картине, нарисованной в 1794 г. портретистом Иоганном Баптистом Лампи, невероятно похоже на лицо британского премьер-министра Дэвида Кэмерона.

«В течение нескольких часов, — объясняет Гадд, — мое сообщение ретвитнули тысячи раз», так что в итоге оно стало главной новостью в Daily Mail и Daily Telegraph. «Этот случай преподал мне хороший урок насчет вирусных социальных медиа», — говорит Гадд о своих впечатлениях, совпадающих с мнениями многих других критиков и, в частности, Дэйва Эггерса в его романе 2013 г. «Сфера»[34] (The Circle), сатирической антиутопии о фабриках данных наподобие Google и Facebook, который называет Интернет «крайне циничным местом», где «не может быть ничего личного»35.