Ничего личного. Как социальные сети, поисковые системы и спецслужбы используют наши персональные данные

Самые серьезные потери цифровая революция нанесла разнообразию. Сегодня «правило одного процента» стало доминирующей экономической характеристикой любого сектора культуры. По словам Джонни Геллера, генерального директора известного британского литературного агентства по работе с талантами, старый закон Парето, согласно которому 80 % продаж обеспечивают 20 % писателей, сегодня изменил это соотношение на «скорее 96 % и 4 %»{407}. Проведенное в Великобритании в 2014 г. исследование показало, что 54 % авторов, издающихся традиционным образом, и почти 80 % авторов, издающихся самостоятельно, зарабатывают на своих письменных произведениях менее $1000 в год{408}. Наиболее удручающим следствием «однопроцентной экономики» в издательском деле стало исчезновение так называемого «среднего списка»[24] (midlist), который, по словам Колина Робинсона, соучредителя нью-йоркского издательства OR Books, выпускающего книги по заказу, «включает в себя практически все новые книги, которые не являются потенциальными блокбастерами»{409}. Это означает, предостерегает Робинсон, что издатели больше не могут позволить себе делать ставки на «неизвестные» или «нешаблонные» произведения, таким образом еще больше сужая, а не расширяя ряды новых или молодых писателей, пригодных для инвестирования в них.

Цифровая революция воздействовала и на отрасль электронного образования, где суперзвезды-преподаватели, получающие мгновенный доступ к многомиллионной аудитории, утверждают двухуровневую экономику в одной из самых равноправных профессий, какой она была на протяжении истории. Например, в своей книге «Лучшие в мире ученики»[25] (The Smartest Kids in the World) Аманда Рипли рассказывает о новой категории «учителей в стиле рок-звезд» в Корее, таких как Эндрю Ким, зарабатывающий $4 млн в год на своей онлайновой аудитории, насчитывающей свыше 150 000 учеников. «Интернет превратил его уроки в товар»{410} — так объясняет Рипли успех Кима. Сегодняшний ажиотаж вокруг массовых онлайновых открытых курсов (massive online open courses, MOOС) угрожает сделать то же самое и с высшим образованием. Именно по этой причине в 2013 г. факультет философии Университета Сан-Хосе отказался включить лекции гарвардского профессора-суперзвезды Майкла Сэндела в свои онлайновые курсы{411}. А известный социолог Митчел Дунейер из Принстона даже разорвал отношения с Coursera, провайдером MOOС из Кремниевой долины, опасаясь того, что внедрение подобной системы обучения победителей, получающих всё, подорвет систему государственного высшего образования{412}.

Как замечает теоретик педагогики Уильям Дерезиевич: «MOOС не ведут к демократизации образования. Они лишь устраивают показуху». «В реальности дела обстоят с точностью до наоборот», — утверждает он. «Эти курсы только усиливают существующую иерархию и монетизируют престиж учебных заведений, — предупреждает Дерезиевич. — Студенты в Гарварде взаимодействуют со своими преподавателями. Студенты в Сан-Хосе могут лишь наблюдать за тем, как студенты в Гарварде взаимодействуют со своими преподавателями. В результате престиж образования в Сан-Хосе опускается еще ниже, а в Гарварде еще больше повышается»{413}.

Это неравенство отражается и в структуре студенческой аудитории МООС. Исследователи из Пенсильванского университета изучили 400 000 слушателей Coursera и обнаружили, что большинство из них составляют мужчины. «Вот вам и МООС, ничем не ограниченные — ни по гендерным и классовым различиям, ни по состоянию банковского счета, — замечает технологический обозреватель Джессика Маккензи. — Во всяком случае, МООС только увеличивают образовательное неравенство, а не создают равные условия»{414}.

Неравномерность экономики особенно ярко проявляется в онлайновой журналистике, где на фоне массовых увольнений в региональных газетах высокооплачиваемые репортеры, такие как Нейт Сильвер, Эзра Кляйн, Мэтт Тайбби и Гленн Гринвальд, представляют «однопроцентную экономику»{415}, по определению Эмили Белл, директора Центра цифровой журналистики им. Тоу при Колумбийском университете. По иронии судьбы, вопреки всем разговорам о том, что Интернет призван был привнести разнообразие в новостную индустрию, сочетание «однопроцентной экономики» с массовыми увольнениями в конечном итоге сокращает разнообразие в отделах новостей, где доля меньшинств за период между 2006 и 2012 г. снизилась на 6 %{416}. Кроме того, указывая на недавнюю волну журналистских стартапов в виде «персональных брендов», профинансированных венчурными капиталистами, Белл отмечает, что практически все они созданы для белых мужчин-суперзвезд, таких как Гринвальд, Тайбби, Сильвер и Кляйн{417}.