Ничего не бойся! Твой Белый

Пошевелившись, Анна меняет позу, приводя меня в себя обратно.

Герыч проезжает поворот к моему дому.

- Эй, мы куда? – оглядываюсь я.

- Девочку надо в центр психологической помощи, Белый, - негромко бросает Мак, ловя мой взгляд.

- Нет! Центр психологической помощи - я.

- Ты неправ, Беляев.

- Мак, ты чего?!

- Герыч, тормози, Белый, выйдем покурим.

Аня тревожно слушает наш диалог, переводя взгляд с Громова на меня и обратно.

- Куда? - напрягается, сжимая мою кисть,  как только я открываю дверь.

- Я сейчас... Мы здесь. Покурим.

Несколько раз чмокаю ее в бровь.

Макар не спешит с объяснениями. Мы молча курим.

- Ты знаешь, что такое Стокгольмский, Белый?

- Ну, допустим.

- Это когда жертва психологически присоединяется к своему насильнику или похитителю, чтобы выжить. Перестает отделять свое благополучие от его благополучия, начинает заботиться о нем и бояться за него. Подыгрывает ему всячески... Потому что понимает или чувствует, что в случае угрозы его жизни или его планам, пострадает сама. И со временем это перетекает в болезненную привязанность…

- Да знаю я! - психую. - Ты мне зачем это рассказываешь?! Я не похититель и не насильник. К чему ты клонишь?

- Одна из форм Стокгольмского - это присоединение к своему спасителю.

- Чего? - исподлобья смотрю на него.

- Логика та же. Только форма насилия тоньше. Идея заключается в оставлении жертвы без помощи и защиты спасителя. Типа... шантаж такой психологический. Если ты не со мной, я тебя не спасаю. Понимаешь?

- Ты гонишь?? - осаживаюсь я. - Я такого не говорил ей никогда!

- А им не надо говорить. Женщины это себе говорят себе сами. И была бы она взрослой женщиной… Но очевидно же – девчонка еще. Напуганная, измученная, в чужой стране. Сколько ей? Восемнадцать то есть?

- Нет!

- Что – «нет», Белый?

- Нет... Это не наш случай. Она со мной потому что... – зависаю я, ища внутри себя ответ.

- Что?

Я вспоминаю как Анна пришла ко мне тогда со своим "секс". Херово как-то это выглядит в свете сказанного Маком!

Сжимаю пальцами переносицу.

- Это нечестно!

- У жертвы нет выбора. Дай ей его, Белый.

-  Громов... Блять. Нахуй ты мне это сказал?!

А если это правда? Если я только средство? Потому что другого выхода оттуда не было.

- Белый, охранник сказал, что Анна недееспособна. Ты знал об этом?

- Враньё! Это просто способ контролировать и держать в плену, я уверен в этом!

- Не ори! Ты не можешь быть в этом уверен. Ты ее элементарно не знаешь, Вась. Возможно, девочке необходимо лечение. Пусть она поедет в центр. Это хороший центр. Там работают хорошо знакомые мне спецы. С ней пообщается психиатр, психолог.  И если она в порядке, и когда она перестанет бояться и почувствует себя уверенно, ты...

Отрицательно качаю головой, стреляя недокуренной сигаретой на обочину.

- Нет, я сказал! Я - ее "центр".

- Ты дурак, нет? – с досадой вздыхает он.

- Может быть. Но я не хочу, чтобы она была с чужими. Я хочу, чтобы ей было уверенно, тепло. И рядом близкий человек! А не сотрудники какого-то там Центра.

- Ну, я понял тебя. Благородно звучит... – выдыхает вверх дым. - Ты же не спал с ней, да, рыцарь в белых доспехах? Просто вытащил девочку... Заботишься... – с давлением.

- Слушай, Громов... - бешусь я.

- Всё! - поднимает руки раскрывает ладони. - Ты, Белый, всё услышал, осознал, дальше - твоя ответственность. Выбери сам – гусар ты или гардемарин, как она тебя назвала. Тема закрыта.

Вот гад... Беззлобно, но с унынием смотрю на Макара, садящегося в машину.

Положил зерно сомнений в душу!

Глава 31 - Не знакомы

Это словно сон. Не могу поверить в реальность происходящего! И заторможенно веду взглядом по комнате Бьянко. Стена-лофт, стилизованная под кирпичи, плазма, угловой диван...

Я где-то вне зоны доступа Варана. Как поверить в это?!

Я уже внутренне была готова к любым сценариям, на самом деле. И все они были плохие. И меньше всего верила в то, что удастся просто так выйти. И вот...

В ушах звенит от шока.

- Ну что ты молчишь? - берет меня за руку Бьянко.

- А?

Оседаю на диван. Подтягиваю его подушку, поджимая колени. И пряча лица в ней, судорожно дышу. Грудь рвут рыдания.

- Эй... Эй... - шепчет он, садясь рядом. - Ань, ну все же хорошо, почему ты плачешь?

Отрицательно мотаю головой не в силах успокоиться. Мне стыдно за этот срыв.

- Давай, я чаю сделаю? - целует макушку.

- Молоко, - заикаясь от слез прошу я.

- Оу... А молока нет. Но я сейчас сбегаю, - поднимается он.

Уходит?!

- Нет! - хватаю за руку. - Не надо молоко! Не уходи!

Садится рядом, обнимая меня.

- Детка... - уговаривает как маленькую. - Магазин прямо в доме. Нужно купить продуктов. Чем я тебя кормить буду? Я же на две недели уезжал, холодильник пустой.

- Не надо кормить... Не уходи...

- Ну е-мое... Давай, я закажу тогда с доставкой. Чего бы ты хотела?

Отрицательно кручу головой. Ничего я не хочу. Просто немного полежать. Обнимая подушку, ложусь головой к нему на колени. Расфокусированным взглядом смотрю в стену. И не замечаю, как меня отключает.