Ничего не возьму с собой

— Я предлагаю сейчас лечь спать. — Анна с сожалением смотрит на осунувшееся лицо Никиты. — Нужно отдохнуть, а завтра с новыми силами примемся решать наши проблемы. Пора положить конец этому безобразию. Пока полиция будет там что-то расследовать, может пройти время, а времени у нас нет.

— Согласен. Правда, я совсем не представляю, что можно сделать.

— Я тоже. — Анна собрала чашки и принялась их мыть. — Но человек, к которому мы поедем, знает. Вот я просто уверена, что знает.

— Я позвоню в больницу.

— Мы же только что оттуда. — Анна подала Никите вымытые чашки, и тот поставил их на сушилку. — Если бы что-то произошло, нам бы позвонили, у всех есть наши телефоны, я оставила. Нет смысла беспокоить людей, а нам надо поспать, мы оба выглядим как пара оживших покойников.

— Да, согласен. Ты не хочешь подзарядить телефон?

Он видел, с каким облегчением Аня сунула погасшую трубку в сумку, но только теперь понял почему: она не хотела говорить со своей матерью. И, рассмотрев эту даму, он был готов согласиться с Аней — ничего хорошего разговор не принесет.

— Тебе все равно придется с ней поговорить. — Никита тронул пальцами ладонь девушки. — Оставь телефон на зарядке, не включая, поговоришь с ней потом. Но ты же сама знаешь, что придется.

— Это будет не разговор, а монолог. — Аня вздохнула, вспоминая вечер накануне и как уютно ей было здесь с матерью Никиты. — Она… они с отцом, оба… им ведь не я важна, а чтоб я не создавала проблем. Им важны приличия, понимаешь? Причем не те приличия, не общепринятые, а те, которые придумали они сами. В этом смысле их брак идеальный: каждый из них живет той жизнью, которой считает нужным, но внешне они идеальная семья. И я нужна им для создания картинки этой идеальной семьи, а больше ни за чем. В идеальной семье должен быть ребенок. Обязательно должен. Вот они родили меня примерно с той же целью, с какой приобретают модную собачку или дизайнерскую вазу.

— Но погоди, не все так плохо. Они же вырастили тебя!

— Меня, то есть нас, растили нанятые няньки. Мать считала, что мне нужно общение, а с матерью Игоря она дружила едва ли не с рождения, а потому мы росли вместе. При этом к нам выдвигались невероятные требования: манеры, допустимая одежда, учеба. А когда Игорю исполнилось четырнадцать, моя мать запретила ему приходить в дом. Знаешь почему?

— Скажи, буду знать.

— У Игоря начался переходный возраст и появились ужасные прыщи. — Аня вздохнула. — Это реально выглядело страшно: синюшные гнойники по всему лицу, плечам, спине, они прорывались, заживали, но оставались жуткие рубцы, и ни один врач не мог этой беде помочь. За три года эта гадость изуродовала Игоря до того состояния, что ты видел. И моя мать не захотела это видеть, ей было неприятно. А потому мне строжайше запретили звать Игоря к нам в дом.

— Немыслимо.

— Вполне в духе моей матери, — горькая улыбка пробежала по лицу Ани. — В этом она вся. Она же поздний балованный ребенок, залюбленный и захваленный до абсурда. Она в принципе не способна ни на сострадание, ни на проявление эмоций по отношению к другому человеку.

— А родители Игоря?

— А родители Игоря попроще, но отец там вообще права голоса не имеет, обычный подкаблучник, который всю жизнь пашет, но все никак не достигнет высоких стандартов жены. Мать Игоря всю жизнь подражает моей матери, да так удачно у нее это получается, что ты их с десяти шагов не отличишь. Вот при ближайшем рассмотрении становится заметно, что и мех у нее искусственный, и платьице не от Шанель, а у тети Маши сшито, хоть и по картинке «от Шанель». Но внутренне она точно такая же, как и моя мать. Тут уж чистое копирование, потому что она из многодетной бедной семьи, все они уже спились и умерли, а тетя Лена вот нет, вполне жива и благополучна. А то, что дети выросли социофобами… Да плевать ей! Игорь-то хоть со мной мог общаться и все-таки нашел себе отдушину — покатушки велосипедные. Там у него друзья появились — хорошие ребята оказались, плюнули на его нелюдимость и растормошили. А вот Влада росла сама по себе, а уж какой выросла, ты сам видел. Затравленная и затюканная, не способная ни к каким решениям. Прикрикни на нее, сделает все что угодно. Этим я сегодня и воспользовалась, — потупилась Анна.

Никита вспомнил некрасивое, покрытое рытвинами лицо Влады и подумал о том, что судьба иногда обходится с людьми очень по-скотски.

— Но ты-то не такая.

Он наконец отважился задать какой-то тон беседе, перейдя на явное «ты», и Аня подхватила это.

— Ты не понимаешь. — Она покрутила в руках цветастую чашку. — Я по сути такая же. Меня нет помимо моей работы или любой другой деятельности. Мне нужно ощущать себя полезной, без этого я просто с ума, наверное, сойду. Я пытаюсь бороться с этим, но пока…

— Ну, ты борись. Могу дать тебе выходной, будешь сибаритствовать, диван в твоем распоряжении.

Аня понимает, что вот сейчас Никита вроде как предложил ей пожить в его квартире, но дело в том, что она понимает лишь четкие формулировки.

— Нет, я пока воздержусь.