Ничего особенного

Мы, хоть и не походили на пенсионеров-огородников, купили несколько мешков древесного угля, калийных и других фосфорных удобрений, а также сухого горючего. Ацетона, бензина и прочих полезных жидкостей. А ещё алюминия! Минус подрядился изготовить, путём перегона, взрывчатые вещества.

Пистолет опробовали в лесу: стреляли по стеклянным мишеням — бутылкам, которых в наше время под деревьями больше, чем грибов. Отдача от пистолета была, к моему удивлению, неслабой. Имея лишь теоретический опыт знакомства с оружием, я неправильным хватом взялся за пистолет и при отдаче затвор рассек мне кожу до мяса, между большим и указательным пальцем. Но оружие, всё-таки, было доверено мне, так как Тюбик был слишком сумасшедшим для подобных инсинуаций и перестрелял бы прохожих, а Минус уже имел опробованную в деле газовую штуковину.

После чего мы решили лечь на дно. Я возобновил походы в бассейн, где улыбался и здоровался с Хачикяном и пытался исполнить осточертевший прыжок. Тренер уже махнул на меня рукой и не ждал, что я смогу улучшить свою технику. Когда я шёл по раскачивающейся доске, то все мои внутренности от непонятного страха спекались и перемешивались, так что виноградинки альвеол торчали где-то в желудке. Хотя ничего серьёзного ячейка не совершила, но внутри неё носился тлетворный дух несовершенного преступления. Под боком (точнее у меня под рукой) находилось вполне реальное средство убийства, а также способ получить длительный срок.

Дух пораженчества мигом улетучился. Всего-то и нужно было, что купить пистолет.

***

Сегодня мы торжественно приобрели в магазине бутылку водки. Самое доступное счастье для бедных россиян. Устраивать пиршество очень любил Тюбик. У него с детства, из часоточной, не расселённой коммуналки, сформировалось стойкое неприятие к алкоголю. Ко мне это осознание явилось вместе с национал-социализмом. Твое тело — клеточка расы, и ты же не хочешь, чтобы она стала раковой?

Поэтому вопрос о том, хорошо ли или нет отравлять своё тело токсинами, стоять попросту не может.Мы проходим европейские улицы нашего азиатского городка. Меандровые узоры чугунных оградок, модные плащи, стеклянных смех из освещённых кафе. Я знаю, что нам троим хочется добавить сюда побольше огня. Спустить с неба огненную колесницу Перуна. Когда-нибудь этот благословенный богами день наступит. Не подумайте, я не всегда обиженный на жизнь мизантроп. Я мог бы добиться немалого в мире обывательских ценностей. Но я, хоть убей, никак не могу понять: какое в этом может быть удовольствие?

Какое?

В чём счастье управлять спортивной машиной? Мне было бы гораздо приятней разбить её кувалдой. Галдящей сцене кафе я бы предпочёл общество мудрой книги и огня в камине. Модному и красивому фильму в компании попкорна, чьи-нибудь вытекшие во дворе мозги. Ну, неинтересно мне знать, чьи звёздные трусы нынче полощет продвинутая девичья общественность. Я лучше поговорю о том, когда появился железный лемех у саргатской культуры. Обладать же этими штампованными куколками с оттопыренной попкой и нижней губой, вопрос всего лишь денег. Не понимаю заинтересованных взглядов прохожих, обращённых на таких дам. Это же обыкновенные шлюхи. Зачем они вам?

Я почему-то хочу их убить и расчленить. Не со злобы. Во мне сейчас нет глупой ненависти, какую обычно испытываешь к столу, о который ударился или косяку, больно задевшему плечо. Просто чудовищно жить скучной и сытой жизнью обывателя. Ещё чудовищней не понимать этого. Разве за этим вам была дана жизнь? Каждый из нас родился уникальным, так не завершите же свою жизнь копией.

Мы теряемся в злом сумраке проходных дворов и развалившихся хибарок. В стылое пространство поднимаются клубы белого пара. Под двумя огромными трубами, в обмотке теплоизоляции, лежит тандем бездомных. Брошенная на картонки блохастая карта валета. Грязные, вонючие, не желающие ничего менять алкоголики.

Тюбик с радостью подлетает к ним, будто бы только с ними и общается:

— Ба-а-а! Мужики! Гуляем!

Он трясет водкой и мне кажется, что бутылка похожа на гранату.

— А ты это... хта, кто?

Опухшие, вспучившиеся рожи. Похожи на корни деревьев, из которых сплели гротескную маску.

— Какая разница? Я вам, мужики, водяры принес. Мы что — не люди что ли? Человек человеку брат. Должны помогать друг другу, вдруг на вашем месте окажусь?

Трясущаяся рука принимает скромный подарок.

— Ну... пасибо, коли не шутишь.

— Да о чём разговор!

Тюбик паясничает, как заправской комедиант. Его приводит в возбуждение, что меньше чем через час бездомные умрут. Организм не выдержит смертельной дозы, всего-то грамм десять аконита, заботливо подмешанного в купленное поило.

В руках у Минуса камера. Он снимает пациентов до экзекуции. Студент похож на озабоченного профессора, которому попались прелюбопытнейшие шимпанзе. Бомжи неуверенно разливают водку в магически возникшие стаканы.

— За вас, благодетели!

Тюбик сияет:

— Лучше за здоровье выпейте, а, мужики? За здоровье!