Ничего особенного

— Если снова выпьешь — мои друзья тебя убьют. Если ударишь своего сына — мои друзья тебя убьют. Если не вырастишь из него человека — мои друзья тебя убьют. Мне проще перечислить те способы, благодаря которым ты можешь остаться в живых. Способ один и он же последний, не загуби жизнь сына.

Мне до чесотки в руках хотелось убить эту склизкую женщину. Но я понимал, что ребенка тогда отдадут в детдом, а, когда он подрастёт, самой главной мечтой его детства, из которого ластиком памяти вытрется всё плохое, будет желание воскресить свою заботливую маму. Мама — это не няня, которую надо делить с остальными ребятишками. Мама — это родная кровь, какая бы она не была.

И тогда, рядом с этим неосуществимым желанием, у Сашки возникнет настоящая, вечная ненависть ко мне — убийце его матери, а вместе с тем и к национал-социализму, главная задача которого — преумножение и процветание собственного народа.

А так, возможно, когда он подрастёт, то подсыплет ей в водку аконита.Скорей всего, я брежу, и мои расчеты пригодны лишь для того, чтобы записать их на бумаге и подтереть задницу. Но у меня есть право поступать так, как я считаю нужным. Я сам его взял и не собираюсь никому отдавать. И тем более ни с кем не хочу что-то обсуждать и оправдываться.

Я ждал на лестничной клетке минут десять, когда, иногда хлопающую дверями тишину, разорвали вой сирен. И, если осмелевших соседей я разгонял по конурам окриком: 'А ну забежали обратно, а то застрелю на хер!', то приехавших ментов мои увещевания бы не впечатлили.Подумать только. В восемнадцать лет я, как весёлый германский варвар, приму бой с щитами обученных легионеров. Они уже стальным потоком ползут наверх, ко мне. Наверное, и снайперов понавезли.

Или пока не успели?

Оттянув крайнюю плоть Макарова я ощутил напряженный оргазм тугой скобы. Выстрелы! Металлическое семя понеслось вниз, откуда донёсся яростный мат человека, не ожидавшего, что я кончу, еще не начав. Группа захвата откатывается вниз, под навес четвёртого этажа. Оттуда доносится мощный офицерский рык:

— Сдавайся, тебе не уйти. Зато жив останешься!

Глупец. Мерит мою жизнь своими обывательскими рамками. МОЮ жизнь СВОИМИ рамками. Как будто главная задача моей жизни как можно дальше оттянуть момент смерти. Нет, моя задача, как можно ближе приблизить вашу кончину, свиньи. Моя задача спасти то, во что я верю. И мне накласть, что вы считаете это бредом. Важно то, как считаю я, ибо я принял вызов, и полностью разделяю ответственность за свои поступки. Вы, в силу трусости, не обладаете таким правом. И не можете меня осуждать.

Пока спецназ прятался под бетонным козырьком, я с улюлюканьем сбросил вниз тело одного из ментов. Его вес напрашивался на аллегорию с мешком дерьма.

— Мужики, — кричу, — не злитесь! Попомните мои слова, через полвека уже ваши дети и внуки полетят с крыш вверх тормашками. Вы же сраные рабы! Чё вам сказали, то вы и сделали! А если завтра скажут по своим же стрелять, выстрелите ведь, суки!

Рыкающий голос завопил:

— Ах ты, сука, зверьё говоришь? А сам ты кто? Говнюк малолетний. Молокосос!

Возможно, он изрыгал ругательства намеренно, с сочной матерщиной, чтобы отвлечь меня разговором, но никак не мог понять, что изучать национал-социалиста по логике обывателя — это ошибка. Примеряя лекало формулы пожрать-поспать, вы никогда не поймете ни моих мотивов, ни того, ради чего я готов умереть. Не являясь национал-социалистом не ищите мотива в моих действиях. Вы же не будете вникать в тонкости мышления физика-ядерщика, всю жизнь изучая паскудный менеджмент?Летят гранаты с газом, несколько омоновцев стреляют из автоматов, пытаясь напугать меня, и уже стучат по ступеням армейские берцы. Мой пистолет выплевывает вниз последние пули.

— Сдохните, — молю я неизвестно кого, — сдохните.

***

Через тьму чердака, где в косых солнечных колонах танцевали ворсинки пыли, я вылетаю на крышу. Небо режет по глазам голубой сталью, сзади лязгает саблями и кобурой погоня.Я гремлю подошвами по жестяным скатам. Снайперов нет, а то уже бы пристрелили. Выглядываю над горлом водосточной трубы: снизу находится автоматчик. У патрульной машины лежит, не двигаясь, окровавленный мент. Значит, друзья успели убежать! Вива Вальхалла! Но мне слезть по металлическому удаву не получится, попаду прямо в лапу псу, который, кстати, залаял:

— Стой сука!

Не работает твоя магия, легавый. Я быстро перебегаю по горбатой крыше на противоположную сторону. Под балконами оперативно бдит мент. Мы сходимся в поединки прищуренных глаз. Голубые против карих:

— Стой, сука!

У них что, нет других слов? Или это какая-то секретная магия восьмидесятого уровня?На крышу, из трюма, уже выплеснулись вооруженный и темно-синий ОМОН. Мое тело охватывают судороги. Волна мороза проходит от кончиков носков до паха, и, кажется, что ты вот-вот обмочишься от подступившей слабости. Какая же глупость была в том, что планируя отход через крышу, не позаботиться о том, чтобы вскрыть не только люк на нашей лестничной клетке, но и на соседних! Думали, уйдём налегке по пожарной лестнице, которая теперь надёжно охранялась.