«Ничего особенного», – сказал кот

На то, чтобы продумать эксперимент, отладить его программу и довести ее до рабочего состояния, потребовался год с лишним. Почти четырнадцать месяцев марафонских дискуссий в области физики и математики, дуэлей у грифельной доски и яростных бросков на побочные проблемы, которые, как вскоре выяснилось, не вели никуда, перемежаемых собственно экспериментами, которые проваливались самым душераздирающим образом, а результаты последующего анализа так или иначе выявляли фундаментальные ошибки в самой их концепции. Время от времени Ричард делал краткие сообщения об их работе, и, поскольку все вопросы он встречал весьма любезно и благосклонно, ни разу не ответил на неодобрительные замечания презрительным фырканьем, хохотом или продолжительным злобным взглядом, в кампусе стало складываться впечатление, что доктор Коуди находится на подходе к чему-то серьезному. На первый доклад пришло четверо слушателей. Во время последнего аудитория была забита битком.

В конце концов однажды ночью Ричард закрепил 500-милливаттный лазер на стальной столешнице лазерного стола с вибропоглощающими ножками, глубоко вздохнул и сказал:

– Что ж, полагаю, что все готово. Очки надели?

Мариэлла опустила на глаза светозащитные очки.

Ричард направил 532-нанометровый луч зеленого лазера через светоделитель на сдвоенную ячейку Покельса. Пучок, выходивший из одного торца, попадал прямо на мишень – лист белой бумаги, прилепленный к стене. Пучок из другого торца уходил в прорезь громоздкого самодельного прибора, установленного на дальнем конце стола. Там, где луч исчезал, Ричард установил маленькое зеркало, чтобы отражать луч на мишень поверх первого зеленого кружочка. Он подкручивал микрорегулировочные винты зеркала до тех пор, пока два кружочка не совместились, создав интерференционную картину.

Потом он щелкнул переключателем одной из ячеек, изменив напряжение подаваемого тока и повернув тем самым плоскость поляризации луча. Интерференционный узор исчез.

Он вернул рычажок в прежнее положение. Интерференционный узор восстановился.

Под конец Ричард соединил ячейки Покельса с рандомизатором, который должен был периодически менять напряжение, подаваемое на каждую из них, – но поскольку выход имелся только один, то и напряжение всегда должно было для обеих ячеек быть одинаковым. Включил рандомизатор. Его предназначение состояло в том, чтобы полностью исключить сознательное влияние человека на ход процесса.

– Заготовили какую-нибудь великую фразу, которая войдет в учебники истории? – спросил Ричард.

Мариэлла покачала головой:

– Запускайте.

Он включил механизм. Ничего не заскрежетало, не загудело. Реальность не исказилась. И молния, определенно, не сверкнула.

Они ждали.

Рандомизатор щелкнул. Один из наложенных друг на друга кружков на мишени исчез. Второй остался.

А потом первый появился снова. Два совмещенных круга создали единый интерференционный узор.

Ричард шумно выдохнул. Но Мариэлла легонько притронулась к его руке и сказала:

– Нет. Этот феномен можно объяснить множеством разных способов. Мы должны провести вторую половину эксперимента, и лишь потом можно будет праздновать.

Ричард порывисто кивнул и выключил лазер. Один кружок света исчез сразу же, а второй – немного погодя. Пальцы Ричарда пробежались по оборудованию. Потом он методично проверил каждую деталь, и не один, а три раза. Мариэлла ждала, сохраняя полную неподвижность. Это были его владения, не ее, и она никак не могла поторопить события. Но, насколько она себя помнила, она впервые испытывала нетерпение и стремление поскорее закончить дело.

Когда все было готово, лазер снова включился. Два зеленых пятна наложились одно на другое.

Ричард включил аппарат. Одно пятно на мгновение пропало, а потом снова появилось. (Ричард открыл рот. Мариэлла подняла палец, призывая его к молчанию.) Рандомизатор не издал ни звука.

Интерференционный узор исчез. Через три секунды рандомизатор щелкнул. И через три секунды после этого интерференционный узор появился вновь.

– Да! – Ричард сорвал очки, схватил Мариэллу за талию, поднял ее над головой и прокрутил на все триста шестьдесят градусов.

А потом он поцеловал ее.

Ей бы дать ему оплеуху. Ей бы потребовать, чтобы он прекратил. Ей бы подумать о своем положении и о том, что скажут люди. Ричард был шестью годами моложе ее и, что было куда важнее, настолько же красив, насколько она была некрасива. Из этого не могло выйти ровным счетом ничего хорошего. Ей бы подумать о своей гордости. А что она сделала? Сорвала с себя очки и ответила на поцелуй.

Когда они наконец оторвались друг от дружки, чтобы перевести дух, Мариэлла, более чем ошеломленная, наклонила голову назад и не без труда сумела сфокусировать зрение на лице Ричарда. Он улыбался ей. Его лицо пылало. Он был очень, очень красив. А потом Ричард произнес самые потрясающие слова, какие только ей доводилось слышать в жизни:

– О, боже, я так давно этого хотел.