«Ничего особенного», – сказал кот

Из темного туннеля этой зимы я вышел на свет отчаянно влюбленным в русский язык. Настолько, что теперь мечтаю посвятить остаток жизни сочинению на нем стихов и рассказов. Но для этого я должен овладеть им куда лучше, чем сейчас. – И вдруг он спохватился: – Где же мои манеры? Я ведь даже не спросил твоего имени.

Елена представилась и добавила:

– Но ты и своего не назвал.

Юноша крепко задумался:

– У меня было когда-то имя, американское имя, но я разлюбил его. Поэтому позволь мне выбрать новое, русское. Пусть будет Александр, потому что передо мною лежит огромный, как мир, язык, который нужно покорить. Сергеевич, потому что мирское имя батюшки было Сергий. И Пушкин, потому что… да ни почему! Просто, мне нравится звучание. – И он расхохотался.

– Александр Сергеевич Пушкин, – серьезно произнесла Елена. – Приятно познакомиться.

Пушкин пожал ее руку.

– А мне, так вдвое приятнее.

Елена зарделась.

Елена была хороша той красотой, что присуща только юным женщинам, выросшим на Урале. Благодаря чистому воздуху и постоянной посильной работе она была сильной и здоровой. От матери она унаследовала рыжие волосы и идеальное телосложение. Неудивительно, что Пушкина потянуло к ней. И она, в свою очередь, почти влюбилась в него.

Они были молоды и потому изобретательны. Их связь была обнаружена лишь через несколько месяцев.

Когда Елена вспоминала впоследствии о тех событиях, они казались ей сном. Она никогда не позволяла себе мечтать о будущем – возможно, потому что знала: его не может быть. Их история была стара как мир, и даже в невинности своей Елена отлично знала, как такие истории проходят и чем заканчиваются.

Когда юный Пушкин повторно провинился перед екатеринбуржцами и был вынужден покинуть город, Елена проплакала полночи. Но к утру она утерла глаза и принялась собирать заново свою разбитую жизнь. Поскольку она с самого начала знала, чем все закончится, это удалось сделать даже быстрее, чем она ожидала.

Никто в городе не ожидал, что когда-нибудь вновь услышит об американце. Но у этой истории оказался совершенно неожиданный финал.

Прошли годы (не так уж и много), и благодаря расположению фортуны состояние семейства Елены выросло настолько, что они продали свое екатеринбургское имущество и переехали в Санкт-Петербург. И там Елена, к своему изумлению, узнала, что Пушкин не просто известен как писатель и поэт, но, по всем меркам, считается знаменитостью.

После естественных колебаний Елена отправила бывшему возлюбленному письмо, составление которого потребовало от нее больших усилий. Оно не было ни слишком горячим, ни чересчур холодным. В нем ничего не предлагалось, но и не высказывалось ничего такого, что могло бы воспрепятствовать любому дальнейшему развитию событий. Это письмо можно было бы смело поместить в учебник как образец посланий подобного рода.

Но когда пришло ответное послание, у нее дух перехватило.

Александр Сергеевич все еще любил ее! В буре слов ей открылась его страсть, его томление, его вечная преданность. Единым натиском он опрокинул все ее защитные бастионы, рассеял оборонительные порядки нерешительности и захватил самую глубинную святыню сердца. Его письмо никак нельзя было бы вставлять в учебник, ибо оно было переполнено непристойностями, но душу Елены оно обнажило целиком. Это письмо могло бы совратить и монашку.

Но Пушкин не предъявлял никаких претензий, не делал никаких предложений. Он лишь просил дать ему возможность вновь увидеть Елену и еще раз услышать ее голос, похожий на музыку леса. Для этого он предложил вместе посетить оперу.

Неужели кто-то может усомниться в ее решении? Елена согласилась.

Пушкин прислал за Еленой экипаж, и когда она подъехала к театру, он уже нетерпеливо ждал. Когда же она появилась, лицо его выразило нешуточное облегчение. Предложив Елене руку, он проводил ее внутрь, в ложу.

Для девушки из провинции это было все равно что попасть в волшебную сказку. В театре собрались сливки петербургского общества, и многие знатные дамы, не скрывая любопытства, вытягивали шеи, чтобы увидеть новую звезду, воссиявшую рядом с поэтом. Она же была настолько растерянна, что даже опера, «Севильский цирюльник» Россини, оставила у нее лишь смутное впечатление красоты, как будто служила фоном темного бархата для роскошных одеяний и сверкающих драгоценностей театральной публики. Она не столько видела, сколько ощущала восхищенные взгляды, которые бросал на нее искоса ее бывший возлюбленный. Посреди представления она вдруг скинула туфельку, игриво просунула носок затянутой в чулок ноги под край его штанины и погладила по щиколотке. Краем глаза она видела, как Пушкин содрогнулся от желания. И все же на вид он оставался спокойным и собранным и в антракте в самой светской манере представил ее своим высокопоставленным друзьям.

Когда представление завершилось, они уехали из театра в одном экипаже. И, по молчаливому согласию, направились в квартиру Пушкина.