Ничего себе Россия!

Это часовня Ксении Блаженной, единственной женщины-святой ХVIII столетия. Вклад Петербурга в творчество веры. Изрядный, заметим, вклад! Ибо Святая Ксения избрана народом для помощи в делах, о которых до нее не знали, кому и молиться.

Сведения о ее земной жизни поэтически скупы.

Ксения Григорьевна вышла замуж в двадцать два года за придворного певчего в чине полковника по имени Андрей Федорович Петров. Муж скончался, когда ей было двадцать шесть лет. Надев его полковничий мундир и объявив, что Андрей Федорович жив, а умерла как раз Ксения Григорьевна, раздав все свое имение и состояние, вдова начинает «странствие в миру», скитаясь по столице и нигде не ища приюта. Когда мундир истлевает, Ксения надевает красную кофту и зеленую юбку – или, по другим сведениям, зеленую кофту и красную юбку, – продолжая бродить, молиться, пророчествовать и, как постепенно замечают обыватели, приносить удачу своим расположением.

Помощь ее и при жизни, и в посмертии строго целенаправленна: она помогает в делах семейных, супружеских. Сводит вместе будущих счастливых супругов и расстраивает заведомо несчастные браки. Отводит беду от детей и шлет им удачу в полезной честной деятельности. Вдовы и незамужние девицы – ее паства: им она благоволит, с небесной прямолинейностью устраивая их судьбы в браке. Иди туда – и встретишь его; а этого гони – он злодей. Лавочники стали примечать благодатное воздействие посещений Ксении: вообще приметливый народец эти лавочники. Куда зайдет – там налаживается торговля, а заходит только к честным, порядочным, так что нарочно зазывали, чтоб пошла добрая слава. Сама кирпичи таскала на строительстве церкви, пророчествовала. Земной ее жизни было около семидесяти лет, когда умерла, неизвестно – где-то в начале ХIХ века.

Когда умерла, неизвестно, а где похоронена, известно? Как это?

Так. Примем на веру, что это именно Ксения, ее останки покоятся в часовне на Смоленском кладбище. В делах веры доказательства не нужны.

Вдумываясь в сведения о жизни Ксении Петербуржской, я поразилась простой и очевидной мысли: Святой и Блаженной стала женщина, которая сошла с ума от любви. От любви к мужу.

Сошла с ума в житейском, обычном, земном смысле слова. В небесном она была полна разума. Но мы ведь не на небе. Женщина, бродящая днем и ночью по городу в одежде покойного мужа и утверждающая, что она и есть Андрей Федорович, по меркам обыденности безумна. И сокрушила ее земной разум потеря любимого мужа. Все померкло, потеряло цену, утратило смысл. Андрей Федорович жив! Зовите меня Андрей Федорович, потому что его не может не быть, он не может умереть, пусть лучше я умру, а не любимый.

Любовь к мужу. Такое обыкновенное дело. Растет в быту, как крапива, повсеместно. Косой коси и пруд пруди.

Да-а?

Прекрасно; тогда быстренько приведите мне яркий убедительный примерчик – да хоть из великой русской литературы. Раз косой коси и пруд пруди.

(После паузы) – Ну… Татьяна Ларина.

Татьяна Ларина, отшивая некстати загоревшегося Онегина, сообщает, что другому отдана и будет век ему верна. Любит же она Онегина – «к чему лукавить»? Но есть супружеский долг, есть уважение к чувствам другого человека, и поэтому благородство натуры пересиливает фантомную возможность личного счастья. О любви к мужу речи нет.

(Пауза затягивается) – Да, в общем… Толстой, Достоевский – мимо… Хотя, впрочем, княжна Марья… но, конечно, Анна Каренина всех забивает. А может, Островский?

Островский вообще самый солнечный русский писатель. Его мир – наилучший русский мир, это наша надежда на существование русского счастья. Но, как писал Зощенко, «что пардон, то пардон». В лучших пьесах самого солнечного писателя мы не найдем любви жены к мужу. «Банкрот», «Гроза», «Лес», «Бесприданница», «Без вины виноватые»… У него в финалах некоторых пьес бывает надежда на счастливый брак, когда девушка только собирается выходить за избранника. Есть любовь мужа к жене («Грех да беда на кого не живет», «Бешеные деньги»). Но любовь жены к мужу – страшная редкость. Мелькнет она только разве в исторической пьесе из быта ХVII столетия «Воевода».

(Пауза длится долго) – Это я вспомнил Чехова там, Булгакова… Да… В поэзии как-то тоже не очень. «Мне муж палач, а дом его – тюрьма». «Из логова змиева я взял не жену, а колдунью». «Скучала за стеной и пела, как птица пленная, жена». Как-то сразу вспомнилось.

Как раз у Чехова мы найдем один случай страстной привязанности жены к мужу: Сарра в пьесе «Иванов». Но какое это мучительное, горькое, тоскливое чувство, замешанное на ужасе близкой смерти и страхе потерять личную собственность (мужа).

Сарра и не видит и не слышит его настоящего, не заботится о нем. Ты, дескать, подлец и гадина, но ты обязан быть со мной. А так самый распространенный вариант в литературе – женщина, состоящая в браке, любит другого.

(Торжествующе) – «Старосветские помещики» Гоголя! «Русские женщины» Некрасова!