Ничего святого

а гуттаперчевых танцорок.

Андрею, кстати, было сорок,

когда-то он держал ларёк,

но спасовал. Не уберёг.

(история сегодняшнего дня)

Я брёл отрешённо по Малой Бронной,

и вдруг — суматоха, стрельба, атас!

Семенит по асфальту хромой вороной

известный политолог Белковский Стас.

А вслед за ним пенной волною лютой,

стреляя в воздух — богатыри,

охотники за ходорковской валютой,

со скрепами вместо сердца внутри.

Орут — отдай нам печеньки госдепа!

Счетов номера и пароли отдай!

Иначе выглядим мы нелепо,

как будто мы — мусор, а ты — джедай!

А Стас и есть джедай из джедаев —

он побеждает во всякой вражде —

бабах! тыдыщ! И, в толпе растаяв,

уже через час вещал на «Дожде»,

Насмешлив, весел и очень спокоен.

Улики? А их, как обычно, нет.

Спасибо, господи, за биткоин,

за облачный гугл и за даркнет!

(Калашникову, человеку и монументу)

Изобретатель русского оружия,

простой сержант из бывших батраков,

с твоим крутым стволом служил добру же я —

плохих парней пиф-паф и был таков.

И по заслугам стал ты монументом,

смотрителем Садового кольца,

теперь уж не возьмёт и взятку мент там,

и педофил не соблазнит мальца,

а если б изобрёл ты кофемолку,

электрофен и формочки для льда —

тебя бы закопали втихомолку

и позабыли б завтра навсегда,

а так попал в гербы и на эмблемы

твой лёгкий скорострельный автомат,

с ним наварились в долларе, в рубле мы,

с ним рай легко мы превращали в ад.

Дела великие верша,

как обойтись без «калаша»?

Пусть ропщет оппозиция досужая —

Калашников, тобою горд народ,

изобретатель русского оружия,

философ, гуманист и патриот.

(Таша)

В благородной и великой стране,

где народ живёт не злясь, не хитря,

как-то осенью по русской весне

няша Таша полюбила царя.

Полюбила как никто на земле,

как не могут Цукерберг или Брин...

Только царь живёт в высоком Кремле,

и, по слухам, любит он балерин

и гимнасток. Но не верьте молве.

Царь — галерный раб, ему не до баб,

и мужскую грусть он топит в Неве,

а не шляется в бордель или паб.

Где любовь — там не бывает без драм.

Дура вены перерезала бы.

Няша Таша же отправилась в храм,

в православный храм нелёгкой судьбы.

Там попы ей объяснили, видать,

божий промысел и светский расклад,

и с иконы снизошла благодать,

и разверзся показательный ад.

И уже ей не до слёз и соплей,

не до мерзких эротических снов —

няша Таша учит учителей

основаниям духовных основ.

И отдаст не глядя жизнь за царя,

заведёт любого в топкую глушь,

и боятся её очень не зря

педераст или гуляющий муж.

Хоть она уже давно депутат,

а ночами всё же зябко одной...

Но когда в Москву придёт халифат —

станет муфтию четвёртой женой.

(Юлии Латыниной)

Жена опять снесла полмозга —

вот-вот наступит безработица,

в Москве уныло и промозгло —

но как тут о себе заботиться?

Когда с утра читаю в прессе и

бурлящих лентах соцсетей,

что по стране идут репрессии,

что власти нашей нет лютей,

и хоть болит с утра под рёбрами,

и ноет пах — а ты не ной!

Смотри — людишками недобрыми

отравлен дом Латыниной.

Ах, Юля, ах ты вечно рыжая —

плюнь, разве ж эта шваль нова?

Пусть диабет и даже грыжа — я

с тобой и за Навального!

(секрет стройности)

Пока мы бились с лишним весом,

считая даже мёд за яд,

Каганов резал оливье сам

и мазал маслом всё подряд.

Я не видал хлыща надменней,

когда он в шапке поварской

метал на стол ковши пельменей —

а там уже пирог с треской,

и пузырится сыром пицца...

И пасту из фасоли тёр!

Но был при этом худ как спица.

А в чём секрет?

А солитёр.

(назад в будущее)

Скоро Ходор отправится в Питер

в опечатанном мягком вагоне,

и наполнится слухами твиттер,

что он, ловко уйдя от погони,

в самом тайном, подпольном гей-клубе

раздаёт либералам банкноты,

и покажут об этом в ютубе,

и увидишь назавтра в окно ты,

как апрельскую серую слякоть,

захмелев от шабли и самбуки,

месят все, кто любил покалякать

о кровавом режиме в фэйсбуке,

и, боясь неонлайных атак, те,

чей пиджак государственно твидов,

призовут через группы вконтакте

православных и прочих шахидов,

и кровавая русская драма

на ближайшее душное лето

станет главным хитом инстаграма,

да чего там — всего интернета.

(Альбина и Андрей)

Андрей уходит от Альбины,

презрев души её глубины,

её изящные манеры,

её округлости Венеры

и утончённый взлёт бедра,

и антикварную квартиру...

Позор козлу и дезертиру!

Была Альбина с ним мудра —

не истерила, не винила,

терпела музыку с винила

и нестандартно громкий храп,

и то, что хам он и сатрап,

не била в лоб сковородой,

не набивалась на подарки,

в Париж и в шхеры на байдарке...

И ведь свалил не к молодой!

А к толстой Ире из Одессы

и объяснял акулам прессы,

что у неё внутри тесней,

и потому он будет с ней.

(приятного аппетита)

Максим Совков любил халяву

как все, кто рос в СССР,

в эпоху лживу и костляву,

в стране, застрявшей между эр.

Ещё он крепок был здоровьем,

ещё жене присунуть мог

и испугать врага надбровьем,

и даже сбить старушку с ног.

И от желудочного тракта

не ждал подвоха и беды,

но вот его позвали как-то

на презентацию еды.

Столы ломились от закусок,

бесплатно всё — бери и жри,

и стал Максиму пояс узок

от овощей и сыра бри,

От шашлыков с тунцом и мясом,