Ничего важнее нет, когда приходит к человеку человек

Со стенаниями и людскими проклятьями покатилась по стране повторная экспроприация: грабь награбленое! Раскулачивали уже не именем революции, а именем советской власти. Советская власть жадными «грабками» выгребла всё ценное. Даже самотканые половики с пола смотала.

Чужое брать не страшно, имея на руках узаконенное оружие.

Люди завалящиеся, лодыри, лентяи по жизни, пена людская, «вознесшись наверх», заделалась начальниками, не хухры – мухры. Новых начальников на сивой кобыле не объедешь. Чуть что не по ним, обзывают контрой, хватаются за револьвер… К месту пришлось:

– Кому война, а кому мать родна! Голые и нищие в одночасье разбогатели, чужое добро «кулаков» к себе во двор тащили, тащили.

Раздражение захлестнуло Полю, не может остановиться: – После военных операций над собственными крестьянами, устроили войну с Польшей, потащили коммунизм к ним. Вошла Красная Армия в Польшу. Краснополяков не нашли, водку жрать не с кем. Подвернулись под горячую руку белополяки.

Мимо Вязьмы эшелонами белополяков повезли в теплушках под усиленной охраной. Куда? В плен? На расстрел? Разговоры шли, что отвезли в Тверь, потом расстреляли.

В коллективизацию отобрали последнюю спрятанную от раскулачивания корову. Партийные функционеры согнали животных в концентрационный амбар, назвав его коровником, но не удосужились заготовкой корма, озаботиться вёдрами для дойки, молочными ёмкостями, другой тарой.

Начальники не попросили озлобленных наглым воровством рогатого скота людей, записанных, но не ставших «колхозниками», выйти на работу, чтобы ухаживать за коровами.

Добровольцев не нашлось: кому нравится кормить и доить чужую скотину, ведь семьи кулаков воспитаны на принципе – не трогать чужое, считая это воровством. Сыграло роль и убеждение не помогать врагу. А коммунисты и есть враги, насильно отобравшие у крестьян нажитое тяжёлым трудом.

«Колхозная» буренка сутками стояла не кормленная и не доеная. Начался падёж…

Зорька вырвалась из колхозного плена, примчалась домой, встала возле запертой калитки. От голода еле на ногах стоит, а вымя – то полное. Молоко вымя рвет, больно ей, крупные слезы катятся из глаз.

Подошли с мамкой к Зорьке, не сдержались, тоже заплакали. Обняли родимую кормилицу за шею, мама с одной стороны, я с другой, и ревём. Как сердце не разорвалось?

Зорька до последнего держалась, но не выдержала испытание коллективизацией – начальной стадии построения коммунизма – сдохла. Опустел амбар.

Туши коров разрубили на куски и выбросили в лес. Волки развелись: жратвы вдоволь.

Не дав народу передышки, рванулись искать белочеловеков в других странах. Повоевали в Испании – нет белоиспанцев. Не найдя искомое в Испании устроили Халхингольскую войну. Белояпонцев не нашли, и в ярости много японцев положили за светлое будущее Монголии. Наконец улыбнулось счастье – в Финляндии появились белофинны. Ура!

В борьбе с белофиннами положили полмиллиона красногвардейских мальчишек.

Сколько можно? Зачем воевать? Не живется властям спокойно, чего не хватает? Получается, человек приходит на Землю не трудиться, а разрушать? Несколько лет строит, десяток – разрушает.

И в войну, и в промежутках между войнами трясешься от Дзержинских, Менжинских, Ежовых…, Берий, Сталина. Один другого паскуднее – и всё нерусские. Всю жизнь боишься Железных Феликсов, Ежовых рукавиц, Мёртвых глаз, Вождей всех народов; голода, войны, руководителей верхних и нижних, дальних и ближних, доносов.

Вот, ты, Ваня, в курсе жизни соседей, могут они стучать на нас в НКВД? Вполне могут, особенно старушки, сами того не зная. Тайком ходят в церковь исповедоваться батюшке…

… – а батюшка «куммунист» и сотрудник НКВД, известно всем, – помог Иван закончить фразу.

– Дуся – учительница. Детей в классе расспрашивает, – продолжила Поля.

– Передаёт мужу сведения о жизни родителей учеников. Муж работает в милиции, милиция сотрудничает с НКВД…

Баба Фекла выглядит дура дурой, а на самом деле вполне может служить осведомителем.

Муж Тони Завидовой служит в НКВД, страшный человек – боюсь с ним здороваться. Из – за него с Тоней не разговариваю, чтобы не ляпнуть лишнего.

Ни с кем из соседей, как бывало в деревне, на откровенные темы не разговариваю. Живу как во вражеском окружении.

Теперь вот – благодаря товарищу Сталину и геноссе Гитлеру – война.

Ваня, ты газеты читаешь. Не знаешь, что означает «геноссе»?

Надо отдать должное Ване, человеку начитанному, без запинки ответил:

– В переводе с немецкого «геноссе» означает товарищ.

– Это что же получается? Если бы я жила в Германии, то говорила бы: «Товарищ Гитлер и геноссе Сталин»? Услышав подобное богохульство, Иван испугался и побледнел. Ответил возмущённо:

– Тихо ты! Прекрати на эту тему разговаривать, не то заменят нам вождей на товарища – станем заиками.

Но Поля не успокаивается.

– Закончится эта, придумают следующую войну, например, с Америкой. Потом с Китаем… А если тронется Китая, всё кидай и удирай!

Потом… Надоело! Кто больше людей губит, тот более Великий правитель.