Ничей современник. Четыре круга Достоевского.

Динабург 1/2 78

Многоуважаемый Фёдор Михайлович!

Я не получил ноябрьского «Дневника» и был бы очень благодарен, если бы Вы нашли возможность дослать его. Затем прибегаю к Вам за советом и указанием: какую газету или еженедельный журнальчик следует выписать в деревню для чтения в крестьянской семье так, чтобы было недорого, незапоздало, занимательно и дельно. В минувшем году выписывал «Мирское слово» 3-рублевого достоинства, так говорят, что не удовлетворяет. Хотим, говорят, знать, что делается на свете и в особенности за Дунаем, своевременно[118], да чтобы и читать была охота, а то всё как-то скучно.

Не откажите также и указать на более подходящие книги для народного чтения, только не с подделкою под народный говор.

Вполне полагаясь на Вашу доброту и снисходительность, с нетерпением буду ждать Вашего ответа на сём же

Ваш истинно преданный и уважающий Вас крестьянин

В. Соловьёв[119]

.

«Крестьянин» обозначает в данном случае не род занятий, а сословную принадлежность. В другом своём письме к Достоевскому Виктор Фокеевич Соловьёв несколько высокопарно именует себя «смотрителем топлива»[120]. Хотя он служит в Динабурге и является по своему социальному положению скорее пролетарием, нежели крестьянином, его связь с деревней ещё вполне осязаема. В этом смысле фигура В. Ф. Соловьёва очень типична для 1870-х гг.

В бумагах Анны Григорьевны мы обнаружили послание ещё одного крестьянина-подписчика «Дневника». Этот читатель, житель Рязанской губернии, пожертвовал после смерти Достоевского свои подписные деньги на «памятник глубокоуважаемому покойнику»[121].

Разумеется, нелепо предполагать сколь-нибудь широкое распространение «Дневника» в неимущей и малограмотной крестьянской России[122]. Однако даже отдельные факты подобного рода чрезвычайно любопытны: они позволяют судить о проникновении «Дневника» в такие глубины национальной жизни, где встретить его, казалось бы, почти невозможно.

Мы видим, что состав подписчиков «Дневника» достаточно пёстр. Paзличными поэтому были и просьбы о подписке. Некоторые из них несут на себе отпечаток не только личности подписчика, но, так сказать, и его социальной психологии:

Милостивый государь Фёдор Михайлович.

Покорнейше Вас прошу за приложенные при сем на 20 к. марки выслать мне по адресу Ваше издание «Дневник писателя». В случае, ежели он будет мне полезен, то я вышлю на всё годовое издание деньги, а теперь пока на пробу вышлите за январь месяц один номер Вашей Газеты 1876-й год.

Остаюсь в ожидании Ваш подписчик

В. Ордин. Зыряновск

5-е февраля 1876 г.

Адрес. Через Бухторму в Зыряновский рудник Купцу Василию Александровичу Ордину[123].

Прижимистый автор письма, будучи человеком деловым, исходит из сугубо практических соображений. Он не считает возможным рисковать своим капиталом, даже в размере двух рублей с полтиной. Имя Достоевского для него слишком ненадёжное обеспечение.

Но для большинства читателей это было достаточно высоким залогом. Достоевский всё-таки не зря говорил Страхову, что его имя стоит миллион.

Глава 5 «Все его любят…» «Дневник писателя» и его корреспонденты

«Как бы в самом деле…»

«Первый № “Дневника писателя” был принят приветливо, – отмечал Достоевский, – почти никто не бранил, то есть в литературе, а там дальше я не знаю»[124]. Это «там дальше» было огромной и молчаливой terra incognita; молчание, однако, продолжалось недолго. В квартиру номер шесть дома Струбинского на Греческом проспекте стали стекаться письма со всех концов России.