Ничьи котята

Сипло выдохнув, тролль отлепился от стены и шагнул к столу. Он взял пистолет в руки и несколько секунд внимательно его рассматривал, словно увидел впервые в жизни. Потом он поднял взгляд на Саматту.

— Похоже, мы совсем перестали что-то значить в собственном мире, — с горечью процедил он. — Непонятно кто вмешивается куда хочет и как хочет, а мы даже не имеем возможности возмущаться.

— Нет, не так. Они…

— Да что ты понимаешь, щенок… — устало вздохнул тролль. — Я же говорю: ты — пешка, которой вертят как хотят. Ты не фигурировал в досье «Камигами» еще неделю назад, значит, работаешь на них совсем недавно. Ты просто не представляешь, что именно происходит и что именно они с нами делают. Ладно. Не стану тебя убеждать, бессмысленно. Если мы о чем-то и знаем совершенно определенно, так о фанатизме их подручных. Нет у меня никакого желания снова привлекать внимание Сущностей. Вашу группу отпустят. Но в вашем лагере останутся дежурить мои ребята.

— Не возражаю, — кивнул Саматта. — Не стесняйся в количестве — вообще-то меня приставили охранять яйцеголовых вовсе не от вас, а от «черных археологов». Так что если организуешь полноценную охрану, только спасибо скажу.

— Ну ты и наглец, капитан! — во всю свою зубастую пасть усмехнулся вайс-полковник. — Хотел бы я иметь тебя на своей стороне. Ладно, подумаю.

— А кто сказал, что я не на твоей стороне? — удивился Саматта. — Пусть у них своеобразные представления о пользе, но они, во всяком случае, не хотят нам вреда. Значит, у нас нет повода оказываться по разные стороны бруствера, верно?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел.

— Зайди, — ткнул он большим пальцем через плечо, обращаясь к насторожившемуся при его появлении лейтенанту. Затем он остановился посреди коридора и задумался. Интересно, а что он скажет насчет военной охраны лагеря профессору Буну?

07.07.843, огнедень

— Бездельничаешь?

Палек вздрогнул. Забравшись на смотровую скалу над обрывом, он настолько увлекся выцарапыванием неприличной надписи на плоском камне, что не расслышал, как Дзинтон приблизился к нему сзади. Он попытался спрятать камень под собой, но тот предательски выскользнул из пальцев и покатился по земле. Дзинтон поднял его, бросил скептический взгляд на почти завершенную надпись и вернул мальчику.

— Слово «дурак» пишется со слогом «ку», а не «ро», — ехидным тоном сообщил он. — Я понимаю, что все интеллектуальные ресурсы у тебя ушли на придумывание надписи, но это не оправдание для элементарной ошибки. Запомни, Лика: оскорбление следует тщательно продумывать и записывать безукоризненно грамотно. Только тогда оно достигнет цели. А корявый набор глупых слов заставит окружающих лишь посмеяться над тобой самим. Но с такими отметками по языку, как у тебя, грамотей, никаких шансов на составление хорошего оскорбления нет.

Палек густо покраснел, отбросил камень в кусты и надулся.

— Да ладно тебе, не обижайся, — рассмеялся Дзинтон, присаживаясь рядом. — Как в Манеже дела? Освоился немного? Не разочаровала работа?

— Не-а, — тряхнул головой мальчик, — не разочаровала. Там же настоящие лошади! Подумаешь, навоз! Можно подумать, меня в детдоме унитазы в наказание мыть не заставляли… Зато я их с рук хлебом с сахаром кормил!

— На лошади посидеть удалось?

— Нет пока, — вздохнул мальчик. — Говорят, потом, попозже.

— Ну, не обманут же они тебя. А терпение — достойное качество для мужчины, — Дзинтон встрепал мальчику волосы. — Скучно одному, без сестричек?

Палек пожал плечами. Яни в музыкальной школе, Кара на тренировке — один он, как дурак, из Манежа раньше времени вернулся. Мог бы еще там поболтаться…

— Я твой дневник посмотрел, — сообщил Дзинтон, срывая проросшую сквозь каменные щели травинку и засовывая ее в рот. — Так себе отметки, должен заметить. Ну неужели ты настолько глуп, что в дробях путаешься? Не верю.

Палек нахохлился. В дробях он действительно путался. Не то чтобы он их не понимал, но почему-то в самый ответственный момент мысли уплывали куда-то в сторону. Когда удавалось снова сосредоточиться на примере, частенько оказывалось, что рука сама по себе вывела какой-то бред.

— Неправильно так, — Дзинтон слегка дернул его за ухо. — Ввести, что ли, правило — щелбан за пятьдесят баллов и два — если ниже тридцати? Чтобы мотив для усердия имелся?

— Тогда за восемьдесят — десять маеров, а за сотню — двадцать, — буркнул Палек.

— Ну ты жук! — расхохотался Дзинтон. — Нет уж, меркантильный ты наш, не дождешься. Оценки, полученные путем списывания у соседа-отличника, мне даром не нужны. И вообще, за хорошие отметки я вам истории рассказываю, хватит с вас и того.

Палек снова надулся. Он уже и в самом деле краешком сознания начал прикидывать, с кем из отличников и по какому предмету можно скооперироваться в нелегком деле выполнения домашних заданий. Доход — пополам… или нет, ему, Палеку, две трети, а отличнику — треть, и то жирно. Тяжело все-таки иметь отцом Демиурга! Насквозь видит…