Ничьи Земли (СИ)

Когда небо окрасилось в нежно-оранжевый закатный цвет, а Корон уже исходил всю избу вдоль и поперек от нетерпения, пришла Зайка и пригласила следовать за ней. Не то чтобы путникам был нужен проводник — вся деревня от мала до велика в нарядных одеждах спешили к месту проведения праздника — но вежливость требовала подождать, пока их проводят. Взрослые степенно шли, переговариваясь между собой, дети и подростки бегали туда-сюда по улице, взволнованные и радостные, но даже эта беготня казалась какой-то упорядоченной и целеустремлённой. Удивительно, но теперь люди, ещё недавно не дававшие гостям прохода и обсуждавшие буквально каждый чих путников, теперь едва обращали на них внимание. И повсюду, абсолютно повсюду — спокойное сосредоточение на лицах.

— По-моему, они все оставили свою суету в сегодняшнем утре, — заявил Дон, и это было идеальным описанием действительности.

Искра шла по вечерней улице, то и дело проваливаясь в какой-то радостный полусон. Сейчас она ещё этого не знала, но Хранительница стояла сейчас у истоков возникновения одного из самых светлых и радостных воспоминаний своей жизни. Годами позже она любила раз за разом “пересматривать” этот момент в своей памяти и, что интересно, особенно чётко вспоминались только люди, которые “забыли оставить суету в утре”, всё остальное сливалось в прекрасный витраж воспоминаний, который было интересно рассматривать только целиком, не уделяя внимание каждому отдельному фрагменту.

Девочка лет двенадцати с сосредоточенным лицом, поджав губы и заткнув уши ладонями ходит туда-сюда возле завалинки. Зубрит, повторяет на память. Что? Непонятно. Было похоже, что она шла по улице и вдруг поняла, что забыла что-то в том, что пыталась запомнить и заметалась на месте, пойманная внезапным возобновившимся страхом — «а вдруг ошибусь?».

Вереница мальчишек лет четырех-пяти двигается странным образом — два прыжка на правой ноге, два прыжка на левой, прыжок на обе ноги, остановка.

Подросток бежит, перебрасывая из одной руки в другую легкое охотничье копьё.

Девушка подбегает к парню и ехидно спрашивает его: “что, взял?”, и парень кивает ей в ответ, похлопав по груди. Лицо девушки загорается внутренним светом, она берёт его за руку, и они идут вместе.

Юноша останавливается прямо посреди улицы и несколько мгновений стоит, подрагивая плечами, а его расслабленные руки, как плети, болтаются вдоль тела. Он ещё раз встряхивается и идёт дальше. Его движения свободны и невероятно красивы.

Всем этим людям предстоит сегодня немалая работа. Но работа не рутинная, которой и так полна жизнь, а радостная, праздничная работа с собой.

Лесная дорога привела путников к обширному земляному амфитеатру. Ну, не совсем амфитеатру, мысленно поправила себя Искра. Вокруг обширной поляны поднимались пологие пригорки, замыкающие примерно три четверти круга. На этих пригорках рассаживались люди. В центре поляны несколько мужчин складывали костёр. На дальнем от входа и дороги конце амфитеатра сидели старики и старухи в светлых одеждах. Для них были устроены лавочки. Ближе всех к “сцене” сидела Белая Росомаха. У её ног на земле устроился Чёрный Волк. Приходящие люди подходили к Белой Росомахе и старикам и почтительно с ними здоровались.

— Это — Совет Белых, — пояснила Зайка, — наиболее уважаемые и мудрые из людей нашего племени. Они хранят нашу мудрость, помогают вождю принимать решения, судят тяжбы и предсказывают.

— Что предсказывают? — поинтересовалась Ависар.

— То, что пожелает рассказать Лес, — сказала Зайка. — Ну и ещё, конечно, характеры.

— Предсказывать характеры? — удивилась Ависар.

— Да. Когда рождается ребёнок — ему нужно дать имя. А как понять зверя, не зная нрав?

— Я думал, имя происходит от зверя-покровителя, — сказал Маиран.

— Так и есть, — ответила Зайка, но, сообразив, что её всё ещё не поняли, добавила. — Разве станет зверь покровительствовать человеку, который будет ему не по нраву?

— А что означает твоё имя? — живо заинтересовался этой темой Дон.

Зайка опустила взгляд.

— Заяц — особое имя, — медленно произнесла она. — Нас, как весенних зайчат, кормят все матери. Так называют того, чьи родители умерли, когда он был ещё младенцем.

— Извини, — проявил вежливость огородник.

— Тебе не за что просить прощения, — ответила девушка, — ты лишь узнал то, что и так все знают. И моё имя ничем не хуже любого другого, — с гордостью добавила она.

Половина амфитеатра по правую руку от Белых была многолюдна. Там собралось не меньше народу, чем днём собралось вокруг Круга Отрицания. Но для такого количества людей толпа издавала удивительно мало шума. Зайка проводила путников на другую, левую половину, а сама откланялась и ушла к своим.