Ничья

Лена выглядела растерянной и встревоженной. Искоса изучала лицо Рига, ловила его взгляд и молчаливо спрашивала. Ураган готовился ей исповедоваться. Вот только опять не знал, как начать. Опять, опять ему хотелось повиниться, почти униженно просить о прощении! Умолять подумать и не отвергать. Это же только слюнтяи ботаники делают! Всякие придурки, что еще хуже баб! Но от мысли о потере маленькой женщины внутри Рига что-то переворачивалось. Когда пара дошла до комнаты древнего, для Урагана стало предельно ясным – ему гораздо важнее остаться с Леной. Риг решил на этом и сосредоточиться.

Предупредительно открыл дверь привратнице и жестом предложил войти в гостиную. Она неспешно просочилась в комнату, устроилась в том же кресле, что и вчера вечером, и вопросительно уставилась на Урагана. Риг перешагнул порог неторопливо, словно делал последний шаг к эшафоту. Сам не понял, как пробежал остальное расстояние, застыл перед Леной – дурной и взволнованный.

Проклятье! Ну как же все это не вовремя! Пронзила внезапная неприятная мысль. Сейчас надо искать выход из положения, пытаться увещевать туповатых ттахов и раскрывать их страшные тайны. Но ничего этого Урагану не хотелось. Он вдруг очень отчетливо для себя понял. Если Лена уйдет – ударится в бездействие. Да катись оно все к черту, плевать, фиолетово! Сдохнет – туда ему и дорога. Достаточно покоптил дыханием небо. Достаточно поимел красивых женщин. Достаточно получил власти и денег.

Ты превысил человеческие возможности, Ураган. Давно и намного, сам ведь понимаешь. Пора держать ответ, перед судьбой расплачиваться.

С этой мыслью Риг наконец-то взял себя в руки, остановился и опустился перед Леной на корточки. Прежде Ураган не занимал такую позицию – униженную, ничтожную по сравнению с женщиной. Он всегда общался с любовницами на равных. Даже если в чем-то перед ними провинился. Сейчас же иначе просто не получалось.

– Я должен тебе кое в чем сознаться, – произнес Ураган немеющими губами. Язык уже еле-еле ворочался, слова срывались тяжелыми глыбами.

– Слушаю, – вклинилась Лена в паузу. – Говори уже, Риг, что там случилось? А то у меня сейчас сердце выскочит!

Ее мягкий, высокий, встревоженный голос мгновенно подчинил Урагана привратнице. Он тряхнул головой и нервно выпалил:

– Ты могла забеременеть в нашу первую близость. Я не думал об этом, забыл совершенно. А вот сегодня пообщался с Эженом. Он сказал, что те мои ощущения близки к ощущениям в момент зачатия. Возможно, беременность и не наступила. Но в ту ночь я не был полностью стерилен.

Лена чуть отклонилась в кресле, на долю секунды замерла статуей. Глаза ее почти остекленели. Казалось, привратница смотрит не на Рига – вглядывается в себя, изучает, прикидывает.

За эти секунды Риг понял фразу «вся жизнь пробежала у него перед глазами». Когда-то он смеялся над этим высказыванием. Смотрел в лицо любому врагу или опасности без психозов и лишних, бессмысленных рассуждений. Дрался до последнего, рисковал и зачастую одерживал победу. И вот сейчас стал жертвой бессилия. Он неотрывно изучал задумчивую Лену, не знал, что крутится в ее прелестной головке, не понимал, какая у нее реакция на новость, и медленно умирал, как на поле боя.

После знаменательного превращения в лельхая Риг твердо считал, что он со смертью на «ты». Что самое страшное он уже пережил. Древнего лельхая убить очень сложно. Двадцать пять стали практически бессмертными. Руки, ноги и даже головы у них отрастали всегда и обязательно. Да-да! Даже головы полностью восстанавливались. Как работал организм без главного органа, лишь на одном спинном мозге, Риг, проучившись на медицинских курсах, в упор не понимал и по нынешнюю минуту. Но факт оставался фактом, хотя и невероятным. Однажды Китаец с Японцем поспорили – кто из них лучше владеет секирой. Больше двух суток друг друга бессмысленно выматывали. И все-таки Кио одолел Андо – снес голову Японца секирой. Андо восстанавливался девять месяцев. Смеялся, что фактически родился заново. Но утверждал, что все понимал, осознавал и даже мыслил, хотя голову сожгли слуги Японца. Питался, похоже, за счет магии ттахов.

Только разговаривать не мог – и все несчастья. Видел, слышал, двигался, а как – непонятно. Вот только боль испытывал просто нечеловеческую. Транквилизаторы смертных на лельхаев не действовали. Вообще никакие лекарственные препараты. Андо приходилось терпеть и восстанавливаться. С тех пор он и недолюбливал удачливого соперника. Ну а потом они окончательно рассорились уже по никому не известной причине.

Риг и другие древние проклятые смерти не боялись, ибо не верили, что их можно уничтожить окончательно и бесповоротно. Знали, что для этого мало снести голову. Нужно сжечь дотла и развеять по ветру. Вот только какой же древний позволит, чтобы его тело истлело полностью? Усыпить лельхая тоже невозможно. Разве что ттахи древних убивали.