Ничья…

За своими ожесточенными психологическими играми они даже не заметили, насколько проголодались, буквально накинувшись на еду. И только после, насытившись, вальяжно попивая свежую прохладную влагу белого вина, смотря на стремительный и эффектный пятичасовой закат- ее голова на его бедрах, ветер с моря нежно обдувает их тела, наэлектризованные от тесного контакта- снова вернулись к своему противостоянию.

– Солнце на море очень быстро заходит, замечала? Всего пару минут – и красный шар утопает в морской пучине. В детстве я все время пытался расслышать сквозь шум волн, как раскаленный диск издает шипение при погружении в свежесть большой воды…

– Не замечала, – искренне призналась Влада, – к своему стыду, хотя последние годы живу на море… Это… очень романтично, наверное…

– В твоей жизни было мало романтики, детка, – поддевает он ее, – зато много лжи….

Она поднимает на него затравленный взгляд.

– Не говори так, моя жизнь была искренней…

– Что именно было искренним в твоей жизни, куколка? Ложь Микаэлу об отце? Ложь Кариму о твоей любви к нему? Поверь мне, даже твой секс с ним –это ложь, всего лишь умелое машинальное достижение разрядки… И я докажу тебе это после нашей сегодняшней ночи. Напомню, как оно бывает… Как бывало у нас… Обещаю…

Отстраняется от него, поправляет волосы.

– Не слишком ли много обещаний, Увейдат? Выполни хотя бы одно свое обещание – отпусти меня с сыном после того, как получишь, что хочешь…

Усмехается, небрежно касается ее лица, проникает пятерней в волосы, оттягивает их назад. Его взгляд зловеще темнеет. Несильно, но ощутимо. Так ощутимо, что у Влады простреливает ниже пояса… Грубо целует в губы – сминая, пожирая, испивая…

– Я всегда выполняю свои обещания, Влада, – наклоняется к уху, обжигает дыханием, – обещаю тебе, что сегодня ночью ты кончишь много – много раз. Обещаю, что в один из этих разов мне даже не придется находиться в твоей вагине. Ты кончишь для меня с моим членом у тебя во рту. Еще обещаю, что ты будешь умолять меня взять тебя, войти, заполнить, насадить на себя так глубоко, как только возможно. Обещаю, что к концу ночи на твоем и моем теле не останется ни одного сантиметра, который не будет изучен, испробован, изласкан… Еще обещаю, что ни один чужой член больше никогда в тебя не войдет. Ни одни чужие губы не поцелуют. Ни одни руки не прикоснутся… Так что если ты выбрала бегство от меня, советую запомнить эту ночь… Она станет последней твоей ночью как женщины в объятиях мужчины…

Влада молчала, глубоко дыша, но не сводя с него глаз. Он с минуту смотрел ей прямо в глаза, гипнотизируя. А потом резко смягчился, выдохнул, как ни в чем не бывало, нежно коснулся подбородка, заправил выбившийся локон за ухо.

– А теперь пойдем есть десерт. На пляже уже холодно. В дом.

Они прошли в столовую. Удивительно, в доме словно по мановению волшебной палочки появлялось все, о чем бы он ни говорил… Но никакой прислуги видно не было… До совершенства доведенный сервис… Было понятно, хозяина боятся…

Столовая была разделена на две зоны. Большой, обеденный стол и стол поменьше, для чаепитий.

Сейчас сервированным был маленький стол. Специально для них. По центру красовался потрясающей красоты десерт Павлова, стояла ароматная клубника. Влада поймала себя на мысли, что в этом есть какая – то скрытая отсылка к проклятому, пресловутому образу балерины, ставшему роковым и определяющим в ее жизни… А может параллели ей мерещились уже во всем… Паранойя.

– Угощайся, – сказал Васель, не сводя глаз с девушки.

Но его последние слова на пляже все – таки взбесили ее… Непроизвольно она ершилась, хотя понимала, нужно потерпеть, чтобы получить то, что он обещал… В части, касающейся ее долгожданной свободы, конечно… Только в этом…

– Спасибо, но я не люблю сладкое, – сухо ответила она. И все же взяла одну клубничку, зазывно откусила ее, смотря ему прямо в глаза с предыханием. Играла…

Ее тон и действия, несомненно, подействовали на него, как красная тряпка на быка.

Выдохнул.

– А я вот, пожалуй, угощусь.

Резко подхватил ее за талию, положил на стол, разведя ноги. Так, что красивые предметы сервиза были сброшены на мраморный пол с глухим звоном. Взял большую клубнику, чудом не упавшую вслед за всем остальным на пол, обвел ею пухлые губы Влады, погрузив в них плод и заставив откусить. Сжал в руках оставшуюся часть ягоды так, что потекший по кисти сок капал ей на грудь. Сладострастно, нежно и грубо одновременно слизал, намеренно задевая все еще висящие на ее сосках зажимы. Начал спускаться по телу губами все ниже и ниже, прокладывая сладкую клубничную дорожку к ее бедрам… Девушка невольно вскрикнула, когда его губы накрыли ее лоно.