Ничья длится мгновение (сборник)

И он не специально, а как-то само собой, нечаянно, кивнул, благодаря солдата, прошел еще несколько шагов с вытянутой ладонью, а потом сложил пальцы, чтобы поскорее спрятать конфету в карман, и красивая хрустящая бумажка смялась, сплющилась. Он, все еще не веря, сжал ладонь и понял, что в кулаке пустая обертка и больше ничего.

— Ха-ха-ха! — гремело в развалинах. — Ха-ха-ха! Ходить сюда, я тебе еще что-то дай!

Солдат сидел на стесанном валуне и раскатисто хохотал, до того развеселился этот солдат, что хоть и сам, забыв обо всем на свете, держись за живот и смейся — будет вкусно и весело!

Каждый день, возвращаясь из лавки, этот солдат садился на плоский камень, рядом с собой клал туго набитый ранец и закуривал.

Над плоским камнем нависала стена разбитого дома. Каждый день он взбирался на стену и поджидал солдата.

А когда тот, выкурив свою сигарету, уходил, он принимался бросать мелкие камушки, метясь в гладкий валун внизу. Первое время никак не мог угодить в середину. Но вскоре стал попадать, все чаще и чаще. Было уже не интересно бросаться мелкими, он брал камни побольше и совсем большие и каждый раз попадал в самую середку плоской макушки валуна.

Он знал этого солдата.

Солдат еще только сворачивал в проулок, а он уже карабкался на стену, нависавшую над плоской макушкой.

Солдат сидел на своем обычном месте. Ранец сбоку. Еще насвистывая, вынул сигарету. Закурил, клацнув зажигалкой. Дым подымался вверх по стене и щекотал ноздри, но не мог перебить другой запах — от ранца.

И, сидя на стене разрушенного дома, он ртом и носом вбирал в себя этот хлебный дух, и ныло под ложечкой, кружилась голова, и по всему телу расходилась сладкая истома, а ноздри трепетали, жмурились глаза, и дрожали руки.

И вдруг его так и передернуло: подумал, что из-за этой истомы не сумеет закончить всегдашнюю свою игру — бросить самый тяжелый камень на стесанную макушку валуна.

Как раз посередке торчала круглая голова в пилотке набекрень.

Он опустил руки на тяжеленный булыжник — не то приготовленный заранее, не то всегда лежавший здесь. Но руки немели, он боялся, что не доведет до конца игру. Тогда еще раз вдохнул полным ртом сладковатый запах, зажмурился, снова увидел грубые сапоги на толстой подошве, где запеклись то ли коричневые, то ли красные пятна, поднял камень и отпустил — как обычно.

И ничего.

Только каменный стук, грохот.

И вроде охнул кто-то.

А может, почудилось?

Снова кружилась голова, дрожали пальцы, но все же он заставил себя наклониться, посмотреть вниз.

Похоже, там кто-то лежал, а может, казалось? Нет, никого там не было, только ранец валялся под стеной, показывая рыжевато-серый меховой бок.

Он ринулся вниз.

И снова ныло под ложечкой от незнакомого запаха, голова кружилась, и сладкая истома разливалась по телу.

Это все от запаха хлеба?

Или пахнет уже не хлебом?

А может, все-таки хлебом?

Брать или не брать?

Понурясь, стоял он в узком проулке, а руки висели, как плети, точно в плечи забиты гвозди и руки-плети повисли на тех гвоздях».

Она заплакала.

Она плакала долго и горько, а он не знал, как ее успокоить.

— Не хочу такую сказку… — Она вытерла слезы.

Он не знал, что ей ответить.

— Очень грустная сказка, — повторяла она.

Он молчал, опустив голову.

— Я просила… Я так просила тебя… Чтобы мы были дети после войны… после…

— Хорошо, — сказал он, чтобы успокоить ее. — Хорошо…

8

— Хорошо, — повторил он, взял другую книжку и начал читать.

«Неподалеку от колодца сохранились развалины древней каменной стены. На другой вечер, покончив с работой, я вернулся туда и еще издали увидел, что Маленький принц сидит на краю стены, свесив ноги. И услышал его голос.

— Разве ты не помнишь, — говорил он. — Это было совсем не здесь.

Наверное, кто-то ему отвечал, потому что он возразил:

— Ну да, это было ровно год назад, день в день, но только в другом месте…

Я зашагал быстрей. Но нигде у стены я больше никого не видел и не слышал. А между тем Маленький принц снова ответил кому-то:

— Ну конечно. Ты найдешь мои следы на песке. И тогда жди. Сегодня ночью я туда приду.

До стены оставалось двадцать метров, а я все еще ничего не видел.

После недолгого молчания Маленький принц спросил:

— А у тебя хороший яд? Ты не заставишь меня долго мучиться?

Я остановился, и сердце мое сжалось, но я все еще не понимал.

— Теперь уходи, — сказал Маленький принц. — Я хочу спрыгнуть вниз.

Тощая опустил глаза, да так и подскочил! У подножья стены, подняв голову к Маленькому принцу, свернулась желтая змейка, из тех, чей укус убивает в полминуты.

Нащупывая в кармане револьвер, я бегом бросился к ней, но при звуке шагов змейка тихо заструилась по песку, словно умирающий ручеек, и с еле слышным металлическим звоном неторопливо скрылась меж камней.

Я подбежал к стене как раз вовремя и подхватил моего Маленького принца. Он был белее снега.

— Что это тебе вздумалось, малыш! — воскликнул я. — Чего ради ты заводишь разговоры со змеями?