Ничья в любовной игре

Жан-Пьер надеялся, что пилот заслуживает доверия, поэтому предоставил ему бесценную возможность наблюдать себя в компании Татьяны и Сезара, хотя эту информацию можно было продать за бешеные деньги. Посовещавшись накануне вечером, Жан-Пьер и Татьяна все-таки решили взять Сезара в Техас, несмотря на опасность утечки сведений о сыне. Во-первых, он был на грудном вскармливании. А во-вторых, Жан-Пьер вдруг понял, что не желает расставаться с малюткой, ведь они и так потеряли слишком много времени, и первые недели жизни им уже никто не вернет. Кроме того, если он желает проявить себя перед Татьяной прекрасным отцом, надо находиться рядом с малышом.

Даже если в присутствии ребенка ему будет трудно остаться с Татьяной наедине.

– Где мы сядем? – спросила она, оглядывая пустой самолет.

«Гольфстрим» был скорее оборудован для деловых поездок, чем для удовольствия, но все равно в салоне были установлены кресла разной конфигурации, и им было из чего выбирать.

Жан-Пьер указал на задний ряд:

– Там будет лучше всего. – Он проводил ее к двум креслам, установленным в ряд. – Здесь есть экран, который опускают во время сна, и мы можем отгородиться от всех.

Люсинда передала ему сына, заняла место на противоположной стороне самолета и достала книгу.

Глядя, как малыш корчит рожицы в поисках еды и мотает крохотной головкой из стороны в сторону, Жан-Пьер почувствовал, как его захлестнуло непреодолимое желание защитить его.

– Я готова, – услышал он голос Татьяны у себя за спиной. – Не хочу, чтобы ребенок ждал еще дольше. К тому же мы скоро взлетим.

Сможет ли он продолжать играть в футбол на прежнем уровне? Отчего-то ему казалось, что теперь у него будут другие приоритеты. Если Татьяна и Сезар будут колесить с ним по стране, он не сможет уделять достаточно времени подготовке к играм, а именно это, по мнению многих спортивных обозревателей, было его самой сильной стороной как спортсмена. Обдумывание ходов. То, чего Анри всегда добивался благодаря инстинктам и таланту от Бога, Жан-Пьер достигал силой воли и обучением.

– Жан-Пьер? – снова позвала Татьяна. – Я могу взять его.

Он повернулся и увидел, что она уже спустила свой простенький сарафанчик с одного гладкого кремового плеча, и так быстро переключился с сына на его мать, что у него голова закружилась.

Она прихватила с собой мягкий сиреневый свитер из кашемира и теперь накинула его на себя. Линия жемчужных пуговок повторяла изгибы ее тела, и от этого зрелища у него пересохло во рту.

Он осторожно присел рядом с ней и опустил экран, обеспечив им уютное гнездышко. Она взяла ребенка, устроила его у своей груди, а он все никак не мог оторвать глаз от ее тела – невероятно красивого, но дело было не только в красоте.

Жан-Пьер не мог дождаться приезда в Техас, чтобы оказаться с Татьяной наедине. Чтобы заявить на нее свои права, чего он так и не сделал в тот единственный раз, когда они оказались в постели. Теперь все будет иначе, чем десять месяцев тому назад.

– На острове у нас с тобой будет одна комната, – вдруг брякнул он.

– Я понимаю. – Она убрала с глаз выбившийся каштановый локон, открыв ушко с незатейливым бриллиантовым гвоздиком. – Я знаю, что ранчо не отель. Хорошо, что у нас вообще будет своя комната.

Тот факт, что она не стала протестовать, обрадовал его. С той самой ссоры у Жерве они оба стали вести себя более осмотрительно. И возможно, уважительно. Им ни в коем случае нельзя было отдаляться друг от друга, слишком многое было поставлено на карту.

– Люсинда разместится в соседней комнате с Сезаром, но ты должна поговорить с ней и объяснить, насколько важно оставаться у себя и не выходить без нужды. – Он очень волновался, что может натворить пресса, узнай журналисты о Сезаре на этом этапе их отношений. – Мы и так достаточно взбаламутили воду для одной недели.

Снаружи послышался шум – это прибыли другие пассажиры и их багаж. В салон вошла первая партия, и няня принялась объяснять кому-то: Татьяна кормит малыша.

Значит, ему не обязательно выходить и приветствовать родственников. Он предпочтет посмотреть, как Татьяна дает его сыну грудь. Он наклонился, чтобы убрать волосы с ее плеча, чтобы Сезар не смог за них ухватиться. Карапуз неодобрительно посмотрел на него через высокий изгиб маминой груди. Жан-Пьер взамен дал ему палец – пусть подержит.

От Татьяны исходил едва уловимый аромат свежести, что-то чистое и лимонное, и ему внезапно захотелось найти источник этого запаха.

За ухом? На шее?

– Жан-Пьер? – встревоженно прошептала Татьяна, пока родственники усаживались в роскошном салоне.

– Что такое? Тебе что-нибудь нужно? – Он забыл какие-то вещи дома? А дверь самолета уже закрывалась, пилот попросил пристегнуть ремни.

– Нет. Дело не в этом… – Она прикусила губу и посмотрела на него. Он увидел в ее глазах страсть. – Ты не должен смотреть на меня так в общественных местах.

До него начало доходить. А вместе с пониманием пришло желание такой силы, что он был готов взять Татьяну на руки, вынести из самолета и найти ближайший отель. Если бы не Сезар, он бы, наверное, так и поступил.