Нидерландская революция

Пиренн со всей присущей ему страстностью протестует против распространенного представления о том, что бельгийской нации, как исторического единства, не существует, что Бельгия есть искусственное создание дипломатии и что ее прошлое не заходит далее 1830 г. Если начинать историю Бельгии с трактата, то не с Лондонского трактата 1830 г., а с Верденского трактата 843 г. Впрочем, он возводит начало ее истории даже к временам германского завоевания римской Галлии. Специфическое положение Бельгии между Францией, и Германией, между романской и германской культурой, Между французскими и германскими влияниями сделали из нее своего рода «микрокосм Европы», «лотарингскую нацию». Но Верденский договор не всю Бельгию отдал Лотарю. Земли к западу от Шельды перешли к Карлу Лысому и связаны с Францией. Земли к востоку от Шельды с конца IX в. связаны с Германией. По Шельде прошла граница между Германией и Францией. Между народами, жившими в бассейне Мааса и Шельды, между потомками латинизированных галло- и германо-римлян — валлонами — с одной стороны, и потомками салических и рипуарских франков — с другой, никогда не было национальной вражды, хотя и не было национального и расового смешения. Линия от Дюнкирхена до Маастрихта представляет непрерывную и устойчивую границу между валлонскими и фламандскими областями. Обе нации мирно жили рядом. Что же объединило их? Пиренн отмечает, что политические границы, делившие Бельгию пополам, никогда не совпадали с лингвистическими. Последние идут, как правило, о запада на восток, первые — с севера на юг. Так было при разделении Австразии и Нейстрии, при разделах по Верденскому и Мерсенскому договорам. Даже феодальные владения в Нидерландах обычно двуязычны. Фландрия имеет большой романский привесок в Аррасе, Лилле, Дуэ. Двуязычен Брабант, Льеж. И церковные территориальные деления (епископства) не обращали внимания на лингвистическую границу. Наоборот, религия была здесь фактором объединения: христианизация франков объединила их с римлянами. В свою очередь римляне восприняли право франков. Кутюмы романских частей Нидерландов — германского происхождения и связаны с Салической правдой. Таким образом помимо политических и лингвистических границ здесь складывается общая культура (или «цивилизация» — Пиренн предпочитает этот термин), представляющая слияние германских и романских элементов, но в то же время имеющая свое своеобразие. Пиренн считает характерным для этой цивилизации синкретизм двух великих «рас», открытый для всех новых идей и влияний. От Эльбы до Пиренеев всякое новое явление в области мысли, искусства, религии находит в Нидерландах живой отклик и отражение.

Но решающим моментом все же был момент экономический. Пиренн отмечает необычайно выгодное географическое положение Нидерландов. Это — место встречи судов из двух морей Европы — Средиземного и Балтийского — и естественное складочное место для товаров, идущих с континента в Англию. Здесь с древнейших пор развивается шерстяная промышленность: уже в римскую эпоху пользуются известностью сукна моринов и мепапиев, с V в. фризы продолжают эту традицию. С XI в, общее оживление торговли и промышленности в Европе особенно ярко сказывается в Бельгии. Ее реки покрываются купеческими ладьями, всюду возникают пристани, торговые пункты, склады — portais. Это — начало развития нидерландских городов. С XII в. Бельгия делается тем, чем она осталась и до сих пор, — страной городов.

Особые условия создали в Бельгии почву для необычайного расцвета городской жизни. В то время как в остальной Европе город обычно обслуживает лишь ограниченный рынок, произведения нидерландской шерстяной промышленности вывозились на все европейские рынки. Сырье для нее доставляла Англия. Нидерландские суконщики добиваются монопольного положения в производстве лучших сортов сукна. Еще до XIII в. они находят сбыт на Востоке. Результатом этого является быстрый рост промышленного населения, огромный спрос на рабочие руки, на ткачей, валяльщиков, красильщиков, стригалей. Пряденье дает работу тысячами женщин и детей. Все это вызывает огромную иммиграцию из деревень, образование в городах больших предместий, заселенных ремесленным людом, и наконец, к XIII в. образование «почти современного пролетариата». На этой почве разгорается крайне обостренная социальная борьба в XIII–XV вв.

Сначала во главе городского управления становится олигархия крупных купцов и городских землевладельцев, патрициат. Необычайно, активный, энергичный и практичный, он отличается эгоизмом, исключительной привязанностью к своим привилегиям, чувством касты, безжалостным отношением к простому народу. Патрициям принадлежала власть в городах, над ними не было никакого контроля, — они назначали налоги и определяли заработную плату.