Нигде

Работа не клеилась. Сначала Макс посидел за своим служебным компьютером и попытался найти в сети что-нибудь по поводу программирования снов. Увы, если что и встречалось на эту тему, то начиналось оно обычно так: «Соберите в лесу мухоморов…». С досадой он погасил экран и предложил Киму отправиться пообедать. Хотя, в принципе, было непонятно, ранний ли это обед или поздний завтрак. Ким, обрадовавшись халяве, непрестанно балагурил, но, правда, сожрав тройную порцию десерта, сказал Максу, что заплатит за себя сам. Но Макс только поморщился:

— Ну я же тебе обещал, что ты выдумываешь. Покормишь меня в следующий раз.

После обеда Ким отправился в отдел, а Макс решил пройтись. Идти, собственно, было особо некуда: кафешка находилась всего в паре кварталов. Но Макс сначала свернул вправо, потом влево, пересек какую-то небольшую улочку, прошел через какие-то аккуратные дворики и оказался от места своей службы на весьма приличном расстоянии. Вот и появилось пространство для прогулки или, как говорил Антон Борисович, «для проветривания мозгов».

Но легче почему-то не становилось. Город, столь любимый Максом, успокоения не приносил. Макс ощутил, что он вдруг стал здесь гостем. Чужим. Будто бы приехал сюда туристом. Раньше он, занятый этой жизнью, встроенный в эту жизнь, ее маленькая частица, не обращал внимания на различные пустяки, которые теперь стали мешать как песчинка в глазу. Почему, например, есть настоящие грузчики — люди? Почему существуют люди-официанты, если приносящего еду робота можно купить даже домой, и стоит он просто какие-то копейки. Ну ладно, в роботе-официанте есть терминал для расчетов, но все равно это не может так уж сильно поднять его цену, что его выгодно замещать настоящим живым человеком. Макс чуть не вскрикнул: он понял, что до сих пор существуют дворники. Не эти юркие машинки, способные даже взлететь в воздух за поднятым ветром мусором, но обыкновенные люди, машущие метлой. Их, правда, не так много, как, например, официантов, но встречаются они регулярно.

Как будто бы кто-то начал строить идеальный мир, а потом устал и просто махнул рукой: а остальное, что не успел переделать, пусть остается как было. И тут же покачал головой: он понял, что так просто этот парадокс не объяснить. А как?

Он вспомнил, как Славик однажды, неожиданно разговорившись, начал объяснять ему что-то про дизайн и время. Часть вещей была дизайна, по уверениям Славика, 60-х годов прошлого века, еще часть — 70-х. Тогда Максу это показалось какой-то чушью.

— Ну ладно, видел ты в старых журналах фотографии этих вещей. Но кто может запретить фирме выпускать их в таком виде? Ну, типа, ретро?

Славик ухмыльнулся:

— Ретро — это старый дизайн с современной начинкой. А какой смысл, объясни мне, делать, например, приемник в точности как пятьдесят с лишним лет назад? Включаю все лампы, какие-то тросики для настройки и вообще всю эту дребедень?

— То есть, что ты хочешь сказать… — задумался Макс. — Так для чего все это делается?

Славик тогда как-то замялся и тут же сменил тему. И Лебедев мгновенно забыл про этот разговор. А вот теперь вспомнил. Славик, конечно, был прав. Это не ретро. Это реальные вещи из прошлого. Но зачем в магазине продавать старый приемник и новый, учитывая, что старый и хрипит, и ловит станции хуже, да и вообще, кому, к черту, нужны сегодня приемники? Ни у кого из знакомых Макса приемника не было. Макс даже засомневался в том, что станции до сих пор вещают в эфире. Надо как-нибудь купить приемник и послушать. Неужели во время сплошных сетей и коннекторов для кого-то есть смысл гнать волны по эфиру, так это, кажется, называлось раньше.

Макс покачал головой, оглянулся по сторонам. Еле слышно скользили по дороге электрические автомобили, со свистом пролетали машины на сжатом воздухе, тарахтели бензиновые колымаги. Дети ели мороженое, женщины шли с цветами, мужчины решали по коннекторам какие-то свои проблемы. Сквозь кружевные облака проглядывало ласковое солнышко, на клумбах, под нежными порывами ветерка, качались цветы, бесшумно скользили вдаль пешеходные дорожки… По сути, был создан рай на земле. Вроде так писали о таком обществе в старых книгах. И человек, кажется, должен быть счастлив. Даже не кажется, а наверняка. «А я не счастлив» — подумал Макс. И тут же одернул себя: «Нет, счастлив! Я женился, Мила…» Но понял, что врет. По всем параметрам, по всем правилам, по всем… он должен был быть счастлив. Но не был. Что-то внутри зудело, теребило, мешало.

Вернувшись в отдел, Лебедев опять сел за компьютер, но выяснить, как лучше употреблять мухоморы не удалось: зашел Ким, и они отправились к психологу.

Все-таки проживать день заново очень странно.

Макс проводил взглядом никелированный фиксатор эмоций, с монотонным жужжанием круживший около его лица:

— Простите, Иван Алексеевич, я понимаю, что эта вот штуковина… Э… Ну, впрочем, ладно…

— Вы о чем? — психолог удивленно сдвинул очки на кончик носа.

— Мешает мне эта штука. Но я знаю: финансирование маленькое…