НИИ особого назначения (СИ)

Стас Окунев, штатный врач, это он сидел за монитором и следил, чтобы я кони не откинул в центрифуге. По основной своей специальности — реаниматолог, впрочем, по нему было заметно. Почему-то большинство реаниматологов-анестезиологов — здоровенные мужики с рожами убийц, пиратов и прочих асоциальных элементов. Вот и Стас был таким же. Прозвище тоже сразу запомнил. Палтус.

И восьмой — Кирилл Мбвана. Черный, с ярко-синими глазами. Впрочем, никакого даже едва заметного акцента. Мама русская, папа — танзаниец. А еще у него самое нетолерантное прозвище — Обезьяна.

Ну и я девятый, получается.

Выход был назначен на завтрашнее раннее утро, так что сегодня мне устраивали инструктаж в ускоренном темпе. Ну и снарягу подгоняли.

Из брони в «дзету» полагалась только легкая каска, остальное, как мне сообщили, там без надобности. Серое термобелье и невесомый ярко-оранжевый комбинезон из непонятной какой-то ткани, похожей на ощупь на плащевку. Из оружия мне выдали внушительных размеров тазер и малую микроволновую пушку, смешную фигню, будто скрученную из нескольких мотков проволоки. Пулевого на этот выход нам, опять же, не полагалось. Не тот случай, мол, потом поймешь, салага.

Штука на руке — это было сразу все в одном — средство связи, автовпрыскиватель стимулятора и антидотов и монитор состояния. Внутри «границы тридцать два» они могли связываться только друг с другом, потому что с внешним миром никакая связь не работала. Только визуальная, и то не везде.

Очень длинный получился день. К вечеру мне казалось, что я на базе уже неделю как минимум. В меня попытались впихать за эти сутки столько всего, что голова пухла от самых противоречивых сведений. Ну, то есть, они может и не были противоречивыми, вот только в моей голове пока что представляли собой сплошную какофонию. Ну и не верилось в это все, конечно.

Туман всегда приносит чудовищ.

Не прикасаться к предметам синего цвета.

Только камни всегда то, чем кажутся.

Идти только по левой сторон колеи.

И еще два десятка таких же малопонятных правил. Но на закуску — любое правило может в любой момент измениться.

В общем, маскируйся как следует, в случае неведомой жопы — ищи укрытие. Не знаешь, что это, — не трогай.

Движется к тебе — стреляй.

Изучена вся эта аномальная область была довольно слабо. Условно исследованную часть поделили на сектора, близкие по происходящим там неприятностям. И обозначили греческими буквами. В каппе и дзете то и дело менялась гравитация. Обычно не очень сильно, до двух — двух с половиной джи, но иногда случалась «кувалда», когда вдруг долбило очень сильной перегрузкой.

Кроме того там обитали подземные твари — полозы. Лада показала рукой этак вот извилисто и объяснила, что это вроде как змея с башкой крокодила.

Девятка в свою очередь делилась на тройки. Я был с Эмилем и Ладой. Эмиль опекает меня, Лада — командует.

Я поворочался на кровати, еще раз проводя «ревизию» собственных мыслей. Честно? Я был доволен. Ребята отличные, очень разные, но простые. Примитивные шутеечки в наличии, с черным юмором и его живительным действием в смертельно опасных ситуациях тут явно были знакомы. Наверное, я был даже рад, что все сложилось вот так — с места в карьер. Уже утром проснусь увижу, что будет собой представлять моя работа. Если бы меня целую неделю грузили, тренировали и таскали бы по инструктажам, было бы не то. Растянутое переживание. Выжигает нахрен.

Общага, кстати, порадовала. Глядя на окружающую действительность, я ожидал, что мне предоставят койко-место, а в душ надо будет ходить по расписанию.

Но нет.

Общежитие на базе было более, чем сносным. Меня заселили в однокомнатную «берлогу» с собственной крохотной кухней, душем и туалетом. Окно выходило на лес, как впрочем, и почти все окна здесь — все здания «базы» были невысокими и прятались под деревьями. Это теперь была полностью моя комната. Мне разрешалось делать с ней все, что заблагорассудится — разрисовывать стены, вешать постеры и фотографии, мебель ставить, какую захочу, и все такое. «Гостиничные» номера общежития были в другом крыле. Туда приезжали и селились временные работники базы. А в нашем жили только мы. Тридцать шесть комнат. И моя пока что сияла свежим утилитарным ремонтом. Светло-серые стены, графитные блэкаут-шторы, кровать-топчан из толстых досок с удобным пружинным матрасом. За раздвижной стеной — шкаф — полочки, вешалки. Постельное белье, полотенце, халат из вафельной ткани и войлочные тапки прилагались к шкафу. Раз в неделю это все добро положено было сдавать и получать другое, постиранное. Уборка на моей совести, кормежка — в столовке.

Кроме того, в комнате имелся стационарный терминал, подключенный к БВИ. Но я пока что не разбирался, как он работает, и что это вообще за зверь такой. Сложил выданные кастеляном вещи в шкаф, принял душ и завалился спать.

И благополучно уснул сладчайшим сном.