НИИ особого назначения (СИ)

— Да, это вы верно подметили, — полукивок в мою сторону. Уголки губ дрогнули, но взгляд не изменился. Никакой прямой угрозы от этого человека не исходило. Он был сама доброжелательность. И где-то даже сочувствие. Вот только...

— Дикон Павлович Демидов, Комитет Государственной Безопасности, — услышал я, закрывая дверь в палату Эмиля. Направился к крыльцу. Там рядом есть уютное местечко для посиделок на свежем воздухе, подожду Эмиля там.

Интересно, на самом деле. Я лично никогда не сталкивался с «глубинным бурением». Не случалось, знаете ли, попадать под прицел безопасников, никогда я не было птицей того полета, которая реально представляла бы угрозу родине. Но вот я увидел сейчас этого человека в сером, и растекся нервной лужицей. Ну ладно, ладно. Не растекся, что уж я так о себе невежливо? Но в любом случае нельзя сказать, что я отреагировал адекватно. Занервничал же явно, перед собой-то я могу быть честным. А почему, казалось бы?

Этот рефлекс у всех рожденных в СССР вшит что ли?

Я спустился с крыльца, свернул на тропинку и направился к простецкой деревянной беседке, прилепившейся к замшелому валуну размером с жигули.

— Ох, простите, я вас не сразу заметил, — я сделал шаг назад. Беседка сначала показалась мне пустой, не сразу заметил девушку.

— Нет-нет, вы садитесь, все нормально! — запротестовала она, торопливо туша об камень сигарету. Смутилась. — Я просто... Ну... Не говорите никому, что я курю, ладно? Я вообще-то не курю. Просто...

— Меня зовут Клим, — сказал я, усаживаясь напротив незнакомки и разглядывая ее. Не похожа на «боевиков» из наших. Русоволосая, длинные волосы заплетены в косу, носик вздернутый, россыпь веснушек, внимательные серые глаза. Сколько ей лет — хрен скажешь, тут вообще сложно определять возраст. Чисто на вид — лет двадцать, а в реальности может оказаться все пятьдесят. Одета в синий спортивный костюм. Этакая «герл-фром-некст-дор» во всей красе.

— Я знаю, кто вы, — улыбнулась она. — А я Вера.

— Вы доктор? — осторожно спросил я.

— Нет, что вы... — она покачала головой, как будто даже немного виновато. Она была чем-то не то расстроена, не то озабочена. — Я занимаюсь прикладной этнографией. Лаборатория научного оккультизма.

— Кадавров оживляете? — спросил я и весело подмигнул. Хотелось как-то девушку отвлечь что ли. Сделать так, чтобы она улыбнулась.

— Что?! — ее брови удивленно взлетели вверх, она посмотрела на меня круглыми глазами, но сразу поняла, что я шучу. Улыбнулась мимоходом, потом снова нахмурилась и вздохнула.

— Ах, если бы, — сказала она и нервно постучала пальцами по столу.

— У вас тоже кто-то в больничке отдыхает? — понимающе спросил я.

Грустно усмехнулась. Кивнула.

— Нельзя рассказывать? — спросил я.

— Да почему нельзя? — она дернула плечиком, нагнулась и сорвала травинку. — Можно. Просто вам, наверное, скучно будет. Это же не кадавров... оживлять.

— Неправда, мне пока все интересно! — заявил я и поставил локти на стол. — В моем родном Нижнеудинске ничего подобного точно нет, а про научный оккультизм я вообще ничего не знаю. Так что если это не секретные знания, за которые полагается предупредительный выстрел в голову, то я бы послушал. Ну, если вам хочется рассказывать, конечно...

— Вы знаете, что такое сейды? — спросила она.

— Конечно, — я кивнул. В Карелии я был неоднократно, и этих конструкций из камней, поставленных друг на друга, насмотрелся во всех видах. Всякие гиды-экскурсоводы плели про них всякое разное, про то, что это места силы, средоточия магии и прочие энергуйные телеги задвигали. Но у меня сложилось ощущение, что многие из этих каменных пирамидок они же сами и собрали, чтобы было про что лапшу на уши легковерным туристам вешать. — Каменные штуки такие. Видел много раз.

— Мы этим летом вернулись из экспедиции, и у нас появилась гипотеза, что в каждом сейде зашифрована «точка входа» в потусторонний мир, — Вера ухватила себя за кисточку косы и принялась нервно ее трепать. — Что само расположение, фактура и размер камней — это своего рода и замок, и ключ. Шаманы этот язык знают, вот только тайны раскрывать не спешат. Ну да это и логично, в общем. Шаманы вообще личности противречивые... Но гипотезу надо было как-то проверить. А в нашем случае вход в потусторонний мир может осуществляться пока что только одним способом — клинической смертью добровольца. И у него есть примерно три минуты, чтобы что-то успеть сделать.

— А почему так мало? — спросил я. — Разве современные приборы не позволяют как-то подольше держать тело в почти мертвом состоянии без вреда для этого самого тела?

— Нельзя приборы, — развела руками Вера. — И препараты современные нельзя. Нужно, чтобы смерть была... ну... настоящей.

— Звучит здорово опасно, — хмыкнул я. — Думал, это мы только жизнью рискуем на благо советской науки.

— Да не в риске дело, — Вера махнула рукой. — А в том, что мы топчемся на месте. Никакой ведь проблемы нет в том, чтобы рисковать собой или даже жертвовать жизнью, когда это действительно чему-то поможет.