Ниязбек

Али в «жигулях» ждал полчаса. Если бы он был русский или тем более американец, он бы бросил это занятие гораздо раньше, но Али родился на Кавказе, где время течет совершенно по-другому. Поэтому он ждал полчаса, а потом все-таки удивился, потому что работа была срочная, и, если не сделать ее к завтрашнему утру, им вполне могли оторвать голову. Поэтому Али подождал полчаса, а потом выбрался из «жигулей» и осторожно постучался в калитку.

Ему никто не ответил: Али приоткрыл калитку и проскользнул внутрь. Кирпичная дорожка, ведущая к постройке, с боков вся обросла травой. Под ржавым навесом стоял мертвый «москвич». Рядом с дверью домика за плотной красной занавеской светилось единственное окно.

Али поднялся на крыльцо, постучал снова и просунул голову внутрь. За крошечной прихожей начиналась комната. Посереди комнаты стоял большой дубовый стол. За столом сидел Расул и ел хинкал из большой дымящейся миски. Рядом с ним сидел еще один парень, лет двадцати, с круглой головой и крепкими короткими руками.

– Али, – сказал Расул, – сядь покушай. Работать нам долго, а поесть будет негде.

***

Товарищеский матч между Московским городским гольф-клубом и сборной республики по гольфу должен был начаться в воскресенье в десять утра, и Панков прибыл на поле прямо из аэропорта, где он лично встречал пару московских приятелей.

Меры безопасности были приняты беспрецедентные. Милиционеры стояли, как телеграфные столбы, через каждые сто метров, а ближе к полю посты густели и превращались в настоящее оцепление. Возле ворот клуба торчали два БТРа, и, когда они подъехали ближе, один из московских приятелей Панкова присвистнул и схватил Владислава за рукав:

– Не, ты видел? – сказал он. – Ты посмотри, это снайперка!

Панков посмотрел и сам удивился. Метрах в ста от здания клуба торчала переносная сторожевая вышка, и далеко внизу, на побережье, Панков заметил еще одну.

– Не, – сказал Панков, вглядевшись, – это не снайперка. Это антиснайперский прибор. Лазер. Выжигает сетчатку глаза, если кто вздумает смотреть на поле в прицел.

По первоначальному плану президент должен был играть в паре со своим сыном, а Панков – в паре с прокурором Махриевым. Махриев и вышел бы на поле, но после отставки его увезли в больницу с сердечным приступом. В итоге играющих разбили на тройки, и Панков оказался в одной тройке с президентом и Гамзатом.

Когда Панков вышел на поле, турнир давно начался.

Гамзат и президент Асланов ждали его у первой лунки. Лунка была оцеплена, как площадь в разгар демонстрации.

Гамзат стоял на стартовой площадке, опираясь на клюшку, и его худые ноги торчали из широких клетчатых шорт. Ахмеднаби Асланов, в длинных белых брюках и кремовой рубашке с воротничком, радушно обнял Панкова. Полпреду вовсе не улыбалось играть в одной тройке с президентом. У его охранников в карманах была специальная дырка, через которую они выкидывали мячик на поле, если мячик улетал куда-то не туда.

Первая лунка была довольно простой. Панков прошел ее за три удара, как и полагалось, а Гамзату Асланову понадобилось пять. Он явно волновался, а гольф – это не тот спорт, когда волнение идет на пользу.

На второй лунке дела пошли еще хуже. Мячик Гамзата улетел в ущелье, и тот даже не обратил на это внимания. После удара Гамзат отошел в сторону и о чем-то зашептался с начальником собственной охраны. Панков с удивлением заметил, что охраны стало вдвое больше: они облепили мост, как мухи, а Гамзат вдруг резко повернулся и ударил Шапи по щеке.

И тут, к своему изумлению, Панков увидел Ниязбека. Он шел по песчаной дорожке, в белой футболке и джинсах, совершенно без охраны, и, только когда Ниязбек подошел ближе, Панков заметил у него за поясом «Макаров».

Ниязбек подошел к стартовой площадке, где стояли президент республики и его сын, и лицо Гамзата при виде Ниязбека стало совершенно серым. Правый глаз слегка задергался.

– Ниязбек, – спросил Панков, – какими судьбами? Неужели ты будешь играть в гольф?

– Да, – ответил Ниязбек, – хочу попробовать. У вас тут есть мальчик, который носит клюшки…

– Кэдди, – сказал Панков.

– Нет, Бусик, – поправил его Ниязбек, – пусть этот Бусик принесет мне клюшки.

Повернулся и посмотрел на Гамзата.

– Я не сторож здешней обслуге, – сказал Гамзат, и лицо его окаменело.

Ниязбек пожал плечами и подошел к мешку для клюшек, который принадлежал Панкову. Мешок был здоровенный, красный с белой замшевой полосой, на двух колесиках. Ниязбек выбрал самую длинную клюшку, укутанную в шерстяной футляр с надписью Winner's Cap, снял футляр и вытащил титановую кочергу из мешка. Аварец недоуменно повертел клюшку в руках, так, как будто хотел понять, где у нее курок, а где приклад.

– Я пойду поучусь играть, – сказал Ниязбек, и голос его был очень вежлив и спокоен, – а этот Бусик пусть потаскает за мной клюшки.

Панков сопоставил в уме появление Ниязбека с беспрецедентными даже для республики мерами безопасности, и результат ему не понравился чрезвычайно.

– В чем дело? – резко спросил полпред.