Ниязбек

Панков обежал глазами кабинет и вдруг заметил одну деталь, которая должна была бы броситься ему в глаза куда раньше, если бы не куча денег на ковре. За спиной Ниязбека не было никакого знамени. Панков встречался с президентом достаточно часто, чтобы запомнить, что за спиной Ахмеднаби всегда стоит российское трехцветное знамя с золотыми кистями, и рядом с ним – трехцветное же знамя республики, на котором синяя полоса была заменена зеленой. Президент очень любил фотографироваться на фоне обоих знамен. Сейчас они куда-то делись, и Панков снова с содроганием вспомнил зеленые полотнища в окнах.

– Это все?

– За последний месяц в республике без суда и следствия пропали сто двадцать человек. В Харон-Юрте нашли двадцать четыре трупа. Все остальные содержатся в подвалах ФСБ и на базе Арзо. Мы требуем их освобождения.

– Я хочу говорить с заложниками, – сказал Панков.

– Здесь нет заложников, кроме Гамзата и Гази-Магомеда. Все остальные здесь добровольно.

Панков вскинул голову. Ниязбек намеренно лгал. Наверняка какая-то часть чиновников или депутатов, близких Аслановым, сумела сбежать из Дома на Холме. Тем более что у них была охрана, и эта охрана была вооружена. Наверняка какая-то часть людей осталась здесь добровольно: либо они вообще тяготели к Ниязбеку, либо решили, что победа будет за ним.

Но наверняка были люди – может, дюжина, может, две, – которые были родственниками или конфидентами Аслановых, которые не успели сбежать и которые никогда бы не стали на сторону Ниязбека. Было очевидно, что Ниязбек их не отпустил: во-первых, глупо отпускать тех, кто тут же примется созывать своих вооруженных сторонников, во-вторых, неплохо дезорганизовать противника, намекая ему, что его близкие – вне игры или на стороне мятежников. Кстати, не исключено, что кто-то из них и сдал хозяина.

Скорее всего, их держат где-то отдельно, и в случае проигрыша Ниязбек их расстреляет.

– Заложники здесь есть, – сказал Панков, – и если ты хочешь выпустить тех, кого арестовало ФСБ, тебе придется обменять их на заложников.

Ниязбек на это ничего не сказал, а встал и перекинул через плечо автомат.

– Пошли.

Панков двинулся за ним и чуть не споткнулся о пачки денег.

– А почему на полу? – раздраженно спросил Панков.

– А пусть тот, кто хочет их брать, поднимает их с пола, – ответил Ниязбек.

***

Депутаты, как и утверждал Ниязбек, оказались живы и здоровы. Депутаты выглядели просто прекрасно. Они сидели в зале для заседаний и занимались самым привычным для депутата делом – то есть выступали с трибуны. Правда, в дверях стояли вооруженные люди, и Панков заметил трех-четырех депутатов, которым было бы не так легко покинуть этот зал, как остальным.

Но было очевидно, что большинство людей находится здесь добровольно. Тем более что перед трибуной стояли три телекамеры, одна из них иностранная – а когда еще депутат республики РСА-Дарго получит удовольствие выступить в прямом эфире по CNN?

Тут же, в присутствии Панкова, ЗАКС республики единодушно принял резолюцию с просьбой отправить в отставку президента Асланова и создать парламентскую комиссию по расследованию событий в Харон-Юрте, и поднявшийся с места спикер произнес речь. Речь сводилась к тому, что народ республики возлагает все надежды на Москву и прочно связывает свое будущее с Россией и что граждане депутаты очень надеются, что теперь, когда Кремлю наконец-таки раскрыли глаза на положение дел в республике, Кремль примет правильные и своевременные решения. «Черт побери, если до людей можно достучаться только дулом автомата, неужели эти люди способны принимать правильные решения?» – подумал Панков.

Тем не менее он был весьма ободрен тем, что в зале по-прежнему висел российский флаг.

Напоследок Панков снова поднялся за Ниязбеком на десятый этаж, и они прошли в комнату отдыха президента. За комнатой шел небольшой коридорчик, упиравшийся в занавеску. Ниязбек отдернул занавеску, и Панков увидел за ней стальную дверь сейфа с огромной кремальерой. Ниязбек набрал комбинацию и с некоторым усилием отворил дверь.

Это был не сейф, а целая сейфовая комната: два метра на два метра, стальные стены и низкий потолок с галогенной лампой. В комнате было прохладно: видимо, в ней была вентиляция. На полу лежали два человека. Руки обоих были скручены сзади наручниками, а потом их от души замотали скотчем с ног до головы, так что Гамзат и Гази-Магомед походили на серые коконы, спеленутые в пищу какому-то гигантскому жуку. Вдобавок обоим залепили скотчем рот, и это была уже совершенно ненужная жестокость.

Ниязбек нагнулся и сорвал со рта Гамзата клейкую ленту.

– Что-нибудь хочешь сказать? – спросил Ниязбек.

Ошарашенный Панков отвел глаза. Гамзат сплюнул на пол.

Ниязбек повернулся и пошел прочь. Панков выскочил за ним.

– А туалет? – спросил Панков, когда Ниязбек с усилием повернул тяжелую кремальеру.

– Пусть срут под себя, – равнодушно ответил Маликов, – они и так всю республику засрали.

***

Ниязбек проводил его до блокпоста. Они уже прощались, когда Маликов сказал:

– Тебе не нужна моя охрана?

– Ты это себе как представляешь? – поинтересовался Панков.