Ник и другие я (СИ)

Но раньше им встретилась пекарня, где Сэм нахально купила ритуальный хлебец в красивой обертке. Алекс тогда все правильно понял. Для себя правильно, не для неё. Она-то боялась вновь остаться одна. Она хотела опереться на чужое плечо. Она хотела… Она впервые хотела рассказать правду о себе – в Либорайо другие стражи, и почему-то подумалось, что Парра способен её понять, способен защитить и наказать всех тех, кто так поступил с ней и её сестрами. Она тогда впервые поверила в закон – потому что закон был заключен в привлекательную оболочку.

Они тогда начали целоваться, кажется, еще на пороге его дома, забыв про хлеб, про ритуальную фразу разрешения на поцелуй. Остановись она тогда, принюхайся, подумай, заметь чужие женские вещи – ничего бы не случилось. Она впервые была влюблена – как глупо и нелепо все получилось…

Ей тогда нравилось в Парре все. Его прикосновения, его внезапная нежность, его открытость, и… И вообще все. И залитая утренним солнцем спальня, и огромные от пола до потолка окна, пропускавшие так много света, и оформленная в белых тонах спальня. И тепло уже не чужого обнаженного тела.

Сэм словно растворялась в ярком солнечном свете – контуры Алекса таяли, плавились в тепле осеннего утра, и она сама исчезала, становясь кем-то другим. Ей бы подумать, что это просто глаза не выдерживали столько света, но тогда она думать не хотела. Она впервые не стеснялась себя и своего тела. Она впервые позволила парню полностью раздеть себя – раньше она все же предпочитала прятать свой уродливый шрам на левом плече.

Парра осторожно пальцем вел по нему:

– Откуда это у тебя?

– Последний год войны. Попала под бомбардировку. Руку придавило – её пришлось ампутировать… В госпитале попался врач-практикант, вот и… Осталось на память…

Его губы осторожно прокладывали дорожку по шраму, как будто хотели забрать всю ту боль, что испытала тринадцатилетняя тогда Сэм.

Шрам откровенно походил на шрамы новообращенных вампиров, но кто в залитой солнцем комнате думает о вампирах? Те не переносят столь яркий свет. И Алекс доверчиво целовал и целовал её руку, переходя на надплечье и снова на грудь, подтягивая Сэм к себе на колени.

Утро тогда было длинное. Утро тогда было нежное. Утро тогда было… Искреннее. И Сэм решила довериться, несмотря на все уверения Салли, той самой Семерки, пытавшейся трансформироваться и бороться тогда в клетке.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, Алекс… – еле слышно прошептала она, а сердце дико ухало где-то в груди – от страха.

Он поцеловал кончики её пальцев, на его запястье бросал во все стороны солнечные смешные зайчики золотой брачный браслет оборотней.

– Мне тоже нужно кое в чем признаться…

– Чур, я первая!

– Чур я! – передразнил её Алекс. Хорошо, что тогда её прервал звонок в дверь. Парра подобрался, чуть нахмурился и встал, натягивая на себя джинсы: – как раз подходящий момент… Я скоро – дверь открою…

Она завороженно кивнула – все же грация зверя у Алекса завораживала.

Хорошо, что она догадалась на всякий случай натянуть на себя джинсы и блузку, а то неловко бы вышло… И хорошо, что прислушалась к словам у двери…

– Доброе утро, малыш…

– И тебе, Дейдра… Я тут…

Странный звук, который Сэм не сразу опознала – звук поцелуя. Откровенного, долгого поцелуя. Её Алекса и этой самой Дейдры. Тогда Сэм не знала особенностей Третьего округа – это же где-то там многоженство разрешено, а не тут, рядом, в почти цивилизованном обществе. Ей бы вспомнить, что это все же поверхность. Ей бы вспомнить, что это всего лишь оборотни…

Сэм прыжками пронеслась по лестнице со второго этажа. Замерла на миг перед высокой молодой женщиной – ростом под стать Парре. С золотым браслетом на обнаженном запястье. Сэм прикусила губу – такого предательства от Парры она не ожидала. Глупая была – он ей ничего не обещал же. Сама пошла. Сама не спросила. А то, что кобель оказался – так оборотень. Только доверие к миру было окончательно подорвано. Наверное, правильнее было бы жалеть Дейдру, но себя было жальче.

– Надеюсь, – с улыбкой сказала женщина, – мы подружимся…

Сэм, не задумываясь, ударила Парру кулаком в живот – жаль, что оборотень извернулся, уходя от удара. Добивать в нос Сэм его не стала. Просто помчалась дальше мимо удивленной Дейдры на улицу. Слышала, как та в спину ей сказала:

– И чем я её обидела? Я же…

Дальше Сэм не стала прислушиваться. Салли была права – никому никогда нельзя доверять. И, когда в жизни Сэм возник Клауд, доверять ему она не стала. Она знала, что он ждет от неё. Она знала, что она хочет получить взамен. Только все равно ошиблась.

Малышка завозилась на плече, и Сэм охнула, просыпаясь – за окном уже темнело. А дочери легче не стало – была все такая же горячая и слабая.

– Что ж…

У Сэм не было выбора. В конце концов Парра разбил её веру в мир, она же лишь чуть доставит ему неприятностей. Совсем чуть-чуть. У неё нет другого выбора.

– Надеюсь, он простит. И ты, малышка, простишь меня… Правда, прости. Я бы никогда не бросила тебя, но… Так получилось.

Почему-то в её жизни так чаще и случалось – само и не исправить.