Никак иначе (СИ)

Он поднимает простую матерчатую сумку тётушки, и усмехается.

— Твоя тётя, думает, что тебя здесь голодом морят!

— Я знаю, — морщусь, когда пытаюсь встать с кровати, не сильно присаживаясь, и он тут же оставляет тяжёлую поклажу и подходит ко мне, помогает, — так она проявляет заботу. Дома посмотришь, может, сами что съедите, может, охране… я не знаю.

— Ну, всё, всё, я понял, — Саша, обнимает меня, когда я уже стою на ногах, и зарывается носом в волосы, чем напоминает Кирилла, с его вечным желанием обнюхать меня. — Как у тебя там, всё ещё болезненно?

Я давлю желание отстраниться от него, и пытаюсь расслабиться в его тёплых объятиях. Получается не очень. Сама не понимаю, что со мной. Но его забота меня раздражает. Я словно виню его в произошедшем, хотя основной урон нанёс мне Кир. И по нему я сильно тоскую.

— Нет, уже нет, — нахожу силы ответить, и эти же силы кидаю, чтобы снова не спросить про Кирилла. Что толку, если он не хочет меня видеть. Возможно, наигрался. Ведь рано или поздно это бы произошло.

— Я так по тебе соскучился, конфетка, — Саша спустился губами к изгибу шеи, и слегка прихватил зубами кожу, но тут же лизнул, и поцеловал.

— Скучать тебе предстоит ещё долго, — я слегка отстранилась, — наврядли я так быстро поправлюсь…

— Глупая, неужели ты не веришь, что я могу скучать не только по-нашему траху, — усмехнулся он.

— Я не знаю Саш, чему уже верить, — вздохнула я, — ты мне столько раз пытался объяснить мою роль в нашем союзе, но я…

— Не говори только, что ты опять о нём! — гаркнул он, на всю палату, и разжал объятия, отошёл, отвернулся. Было видно, что разозлился.

— Я и не говорю, — я устало опёрлась о спинку кровати.

— Не может он тебя видеть! — повернулся Саша, впиваясь взглядом в меня. — Себя простить не может, видимо, не знаю. Это же истукан! Он ничего не говорит. Только работает, день и ночь. Совсем свихнулся.

Он снова подошёл ко мне, задрав резко моё лицо вверх, шаря по нему взглядом.

— Довольна теперь? Этого ты хотела?

Я, молча, глотала обиду. Горечь поднималась из самых глубин, врезалась в глотку, перехватывала дыхание.

— Мало меня тебе? — спросил он, видя моё состояние. Понимая его без слов. Прекрасно видя, как ранят меня, его слова про Кирилла, как рвётся с языка куча вопросов о нём. И мне тоже прекрасно видно, как злит его эта моя навязчивость.

По Сашиному лицу заскользила тень досады. Желваки заиграли на скулах, выражение стало хищным.

— Нравиться быть разорванной?

— Зачем ты так? — сглотнула я, чувствуя, что ещё немного, и разревусь.

— Потому, что ты меня бесишь, Света, — несколько не смягчился его взгляд, а руки на плечах стали ещё жестче. — Какого хрена ты всё ему уже простила? Ждёшь его? А он даже не думает навестить тебя!

— Саша, что ты несёшь? Вы же друзья, — попыталась я его образумить.

Но он вдруг резко притянул меня к себе, сжал и заговорил поспешно и сбивчиво.

— Зачем он тебе? Нам? Давай всё заново, только ты и я? Давай? Конфетка, соглашайся!

— А Кирилл в курсе твоего предложения? — я оттолкнула его, и он поддался, даже на шаг отошёл.

— А при чём здесь он? Я тебя спрашиваю. О твоих желаниях сейчас речь!

Я молчала, ошарашенная поворотом событий. Не находила слов. Не знала вообще, что сказать. А может это предложение исходило не от того мужчины.

— Понятно, — горько усмехнулся Саша, видимо тоже посчитав, что не он должен мне, это предлагать.

Он, также молча, не прощаясь, вышел, оставив меня в полном раздрае.

Я так была удручена, что чуть не шлепнулась на задницу со всего маха, вовремя спохватилась, и перенесла вес вперёд так и не сев. Мой взгляд зацепился за забытую сумку с едой, и сразу стала прикидывать, куда мне деть всё это. Потом я посмотрела на телефон, и поддалась импульсу, набрала Кирилла.

Он взял после третьего гудка, возможно, это хороший знак.

— Да, зеленоглазая, как дела? — раздался в трубке его низкий голос.

— Кирилл, — я сглотнула, пытаясь настроиться и найти смелость, для того что я собиралась сказать.

— Да, Света, говори, — возможно, мне и показалось тревога в его голосе, а возможно он всё же уловил все оттенки моего беспокойства, что передала моя интонация, в его коротком имени.

— Если ты не приедешь, я буду знать что это конец. Что я тебе не нужна. Срок до вечера завтрашнего дня, — прямо выпалила на одном дыхании, и положила трубку.

И стало легко. Пусть болезненно, но легко. Потому что уже завтра, я узнаю, куда дальше пойдёт моя дорога.

23

В палату бодро прошагала Эльвира Андреевна, держа в руках стопку карт. Она как всегда была обворожительна, даже в медицинском халате, под которым впрочем, угадывалось элегантное платье. Строгая прическа, неброский макияж, туфли на удобном, но всё же каблуке. Эта женщина меня поражала. Тем как она несла себя, с какой грацией. И тем, что так и не осудила меня за моё распутство. Говорила со мной уважительно, и деликатно. Страшно представить, какое бы отношение я своим признанием заслужила в местной консультации.