Никак

В последние месяцы своей внезапной безработицы и такой же инвалидности Алиса чувствовала себя тургеневским разорившимся помещиком, который еле сводил концы с концами и волочил конечности, но о котором неизменно заботилась его верная горничная, ключница, кухарка и камердинер в одном лице. Проще говоря, Алиса не представляла без Лиды жизнь. А если вдруг начинала представлять, гнала от себя эти мысли всеми тряпками своей души – чтобы (не дай вселенная!) они не успели проявиться в реальности[55]. Потому что было очевидно: такие сырники, такие сказки и такой безупречный порядок в доме в отсутствии Лиды с ней больше не случатся никогда.

Еще одной удивительной особенностью Лиды было то, что она всегда пребывала в прекрасном расположении духа. Растирал ли ее подопечный неоново-зеленые слаймы по белоснежным стенам, накручивал ли он ее локоны на шасси объектов своего автопарка, устраивал ли фейерверк из борща и гречки, она всегда повторяла свою неизменную мантру: «Как прекрасно жить на свете!» И невозможно было определить, что на самом деле в этот момент происходит в ней. Лидина привычка радоваться каждой мелочи и оголтелое стремление к позитиву поначалу пугали Алису и иногда подбешивали. При всем собственном оптимизме даже ей виделось нечто шизофренически-блаженное в маниакальном выжимании радости из любого происшествия. Вероятно, так работал плотный контакт со вселенной, который – теперь уж Алиса не сомневалась – у нее был.

Вот и сейчас, когда она в прекрасном расположении духа с улыбкой порхала по кухне, наводя порядок, пока Владик возился с автопарком, было совершенно непонятно, что на самом деле происходит в ее такой с виду радостной голове. Но буквально через минуту стало…

– Алиса, вы на меня не обижайтесь, пожалуйста, но я ухожу, – мелькнула своей простой извиняющейся улыбкой Лида. – Я понимаю, вам сейчас непросто, но я, к сожалению, больше не смогу вам помогать. Вы уж меня извините, это ничего личного, вы мне очень нравитесь.

– Вселенная позвала? – не удержалась от едкого сарказма совершенно выбитая из колеи Алиса.

– По семейным обстоятельствам приходится.

Алиса закашлялась, подавившись сырником, но, молниеносно совладав с «не тем горлом», выпалила:

– Лида, если вы из-за денег, я завтра же всё выплачу! Перезайму срочно и в самое ближайшее время вам всё выплачу, – дрогнула нижней губой готовая расплакаться Алиса.

Лида действительно уже три месяца практиковала альтруизм, входя в непростое положение «поизносившегося барина», но, казалось, ее это совершенно не смущало, и ее запросы во вселенную, в отличие от главного тренда последнего времени, были сплошь не материальны.

– Дорогая моя, хорошая, не в этом же вовсе дело. Я волонтером иду. Еду, точнее, под Липецк. В детский реабилитационный центр. Им нужнее. Там уже под сто детей – не справляются.

Алиса не зря накручивала бурю в чайном стакане – теперь истинный торнадо бушевал в ней самой: КАК?!?![56] Какие там еще сто, когда тут один самый лучший ребенок на свете, требующий ее заботы, ласки, нежности, беспрерывной уборки, стирки, готовки ребенок на свете! Кто же в здравом уме откажется от такого счастья?!

Следующие несколько часов Алиса умоляла, манипулировала, шантажировала, играла на нежных чувствах к Владу и наконец перешла к методу, отложенному на крайней случай (ввиду временной невозможности его исполнения), – к коррупции. Но Лида была простодушно непреклонна – она по-другому не могла.

И тут… вместо чувства глубокой досады Алиса испытала что-то вроде болезненно-жгучего катарсиса, взорвавшегося в ней от соединения глубокого уважения и одновременно едкой зависти к Лиде. Было ясно, что ни деньги, ни комфорт, ни виртуозный марш медных труб в честь няниного эго – все это было ей совсем не важно и не нужно[57]. От всего этого она была абсолютно свободна. Эта трудолюбивая честная женщина без коучинговых сессий и медитативных забегов в астрал четко знала, чего хочет. И ее с этого пути было не свернуть.

Наблюдая эту простую человеческую решимость, честность, целостность, Алиса подумала о том, что в круговерти людей, которые так много говорили ей о связи с вселенной, впервые видит человека, по-настоящему с нею связанного.

Лида пообещала доработать до конца месяца (это было благородно, учитывая, что он только начался), оставить секретный рецепт сырников, посвятить Алису в таинственный мир взаимодействия с ее собственным ребенком и – уже так, к слову, – не пропадать. Хотя уж в чем-чем, а в этом сомнений у Алисы не было. Такие люди, как Лида, не пропадут никогда.

15. Алиса наводит порядок в жизни

– Дай водички, давай водички, дай водички, дай…