Никаких демонов

Будем откровенны: единственный мальчик, который вызывал у меня интерес, подозревается в убийстве… Не говоря о том, что интерес был не особо взаимным.

И что после вчерашнего видеть этого самого мальчика мне совсем не хотелось. Мне было стыдно. Немного. Стоило вспомнить его «рад за тебя», как стыд сменялся злостью.

– У тебя выходной, за окном солнце, отличная погода, а ты гнешь спину над «Политической историей Ада». Нет чтобы выйти прогуляться…

Я не удержалась от улыбки: для демона разочарованная отповедь звучала на удивление добродушно. А вкупе с чаем заставляла вспомнить дом. Так меня журила мама, еще до больницы, до Алека, пока я не забросила учебу. А потом тоже приносила чашку свежезаваренного чая. Не хватало только «будь я в твоем возрасте»…

– Будь я в твоем возрасте, – не преминули прочитать мои мысли библиотекарь, – точно бы нашли развлечение получше.

Могу представить себе развлечения в Аду.

– Подождите, – окликнула я их. – Вы ведь тоже с юга…

– Рассказать о нем? – угадали библиотекарь, присаживаясь на краешек стола. К ним присоединился Шелли и смешно процокал когтями по глянцевой столешнице. – Ты ведь помнишь, что за мои ответы всегда есть цена.

– Я могу заплатить.

Бертрам с сомнением покосились на меня.

– Ты уже на меня работаешь. Что с тебя еще взять? Но так и быть. Один вопрос. А завтра чтобы я тебя в библиотеке не видели. Что ты хочешь знать о юге? Юг всегда горит. Флегетон. И кровавый герцог, из-за которого земли всегда полыхают алым. Юг – это война. Демоны не могут без бойни, но никто не сравнится в ее искусстве с Абигором. Юг – это удовольствие Ситри. Знания Маракса. Творения Малфаса. Красота Астарота…

– Кто станет наследником Гаапа? – перебила я эту арабскую сказку.

На бледных губах возникла совершенно змеиная усмешка.

– Неправильный вопрос. Дважды неправильный. Гаап вечен, он король и принц, свой собственный наследник. Но вы никогда не могли понять наших титулов. Как может вассал быть своим сюзереном? Слишком сложно для ваших умов. Потому вы берете наши слова и заменяете своими. Простыми. Понятными. Неверными. Что же касается Судии, то никто не знает, кого призовет король. Обычно тот, кто убивает претендента, занимает его место. Но кровный сын Гаапа – особый случай. Не удивлюсь, если король поглотит его убийцу. У него давно не было сыновей. Позднее дитя. Любимое.

– Вы же не можете любить.

– Мы не можем себе этого позволить, – библиотекарь потянулись к моей кружке и сделали глоток из нее. – Хотя я признаю, что многие мои соплеменники ограничены хуже вашего поколения и действительно не способны на что-либо кроме животных инстинктов, иногда это случается. Очень редко и далеко не с каждым, но разве у вас, у людей, это не так же? Гаап любил своего сына. Иначе бы убил еще при рождении, больно слаб он был. Но он тянул время. Слишком долго, если спросишь мое мнение. И то, что он обязан был совершить, сделали за него.

Поставив чашку на место, Бертрам перегнулись через стол, глядя мне в глаза.

– Но ты не хочешь знать, кто станет Судией; тебе важно, кто может им стать. Гаап всегда выбирает молодых. Тех, кого еще возможно сломать по своему усмотрению, чтобы они боготворили его, жили только им и забывали дышать в его присутствии. Только высших, сильнейших из сильнейших. Они должны будут выжить, когда остальные претенденты оспорят их право. Безжалостных, хитрых и достаточно умных, чтобы им не требовался указующий перст. Кроме собственного, у Гаапа семнадцать кругов. Круги Барбаса и Гусойна можешь не считать, прямые потомки не рождались в них уже половину тысячелетия. То же у Самигины, никто не видел ее со времен Столетней войны[14], ее круг в хаосе, им не до внешних интриг. Аамон и сам слишком слаб, чтобы его дети унаследовали достаточно силы. Никто не примет всерьез Валефара, этого плута…

– Малфас?

Улыбка стала еще холоднее.

– Осторожнее, когда перебиваешь. Иначе решу, что это новый вопрос. И за него возьму плату. Наследник Малфаса едва не стал предыдущим Судией. Гаап избрал его за ум и приблизил к себе, но, когда тому бросили вызов, он оказался слишком слаб. И судией стал другой. В кругу Ворона об этом не вспоминают вслух, но всем известно: король не выберет Малфаса после такого позора. К тому же Ворон давно уже не заводит птенцов. Гласия-Лаболас, тот, для кого кровопролитие – второе имя. Его можно было бы назвать другом кровавого герцога. У него та же проблема, что и у Абигора: в его детях слишком много ярости и огня. Впрочем, Абигор нашел решение… Лаболас не был так удачлив. Но тебя не интересуют все круги. Только те, чьи наследники здесь. Ситри можешь сразу отбросить. Девчонка слишком легкомысленна, мотылек, слишком слабый, чтобы вызвать цунами. Фенекс не станут вмешиваться, они не политики, а поэты. Ройм и Вепар послали сюда не кровных своих детей, в иерархии наследования они слишком низко стоят, чтобы на что-то рассчитывать. Лерай. Зеленый лучник. Знаешь его иное имя?

– Гангрена.