Никаких ведьм на моем отборе!

Книга съехала с моей головы, когда, в очередной раз оценив мою талию, мужчина крутанул меня на месте. Теперь он мог видеть все: и мое красное от смущения лицо, и как часто вздымается грудь, и насколько ее подчеркивал узко затянутый корсет.

– Все вон, – приказал герцог, и я бы с радостью последовала его приказу, как тому беспрекословно повиновались и слуги, и госпожа Бонартье, но мою робкою попытку сойти с табурета пресекли, одной рукой придержав за талию, а другой скользя по обнаженным лопаткам.

– Вы ведете себя недопустимо, – шепотом выдохнула я и потянулась было, чтобы остановить поползновения чужих конечностей, но мои руки перехватили. А после, сведя запястья вместе и удерживая их одной рукой, второй, как ни в чем не бывало, продолжили исследование.

– Я знаю, – довольно сообщил Дамиан, а его пальцы зарылись в мои распущенные волосы. – Но не могу отказать себе в удовольствии.

– Это!..

– Т-ш. – Подушечка большого пальца коснулась моих губ, призывая к молчанию. И мне пришлось повиноваться, чтобы… Чтобы ситуация не стала еще более недопустимой, чем уже была. А герцог был доволен. Моим смущением, моей вынужденной покладистостью…

От обиды захотелось плакать, и, кажется, лицо я не удержала, потому что не прошло и пары минут, как меня сняли с табурета и позволили портить слезами дорогую ткань. Но даже эта маленькая месть не принесла успокоения. Слезы текли, прочерчивая неровные дорожки на щеках, впитывались в рубашку герцога, а он молча гладил меня по волосам, не делая попыток прекратить все это, терпеливо дожидаясь, пока я успокоюсь сама.

– Я вас ненавижу, – всхлипнув, призналась, поднимая на него заплаканные глаза.

– Вы даже так красивы, – заметил герцог, а я отвернулась, повела плечами и с удивлением обнаружила причину, по которой рыдала в его рубашку, а не камзол. Последний был накинут на мои плечи, прикрывая спину и согревая чужим теплом.

– Если кто-то посмеет сделать то же, что и я недавно, – он взял меня за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза, – вы не должны ему этого позволять.

– А вам, значит, можно? – с обидой спросила я, тряхнула головой и отметила, что мне позволили отстраниться.

– И мне нельзя, – спокойно сказал Дамиан и заметил чуть насмешливо: – Но я не мог не воспользоваться своим шансом. Ведь теперь, когда я сам позволил вам защищаться, едва ли вы дадите мне шанс вновь насладиться вашей неопытностью.

– Не дам, – торопливо заявила я, когда поняла, что пауза затянулась. Стерла с лица последние следы слез, и напомнила: – И вы сами это разрешили.

– Разрешил, – подтвердил герцог и добавил: – А теперь будем тренировать ваше сопротивление. Полагаю, вы получите от этого куда больше удовольствия, чем я. – Он замолчал, а я была так удивлена, что не знала, как ему ответить. Впрочем, ровно до следующего его предложения: – Или вернуть госпожу Бонартье?

Допустить подобного я не могла и вечером, уже почти засыпая, улыбалась, вспоминая, как недавний обидчик потирает ушибленный бок, падает на одно колено, а порой, в особо серьезных случаях, и на спину. И, странное дело, после двух часов «упражнений», герцог больше меня не пугал. Даже когда хватал за запястье или обнимал сзади. Ибо в следующий миг мужчина был обречен на падение.

* * *

Утро началось рано. Не то чтобы я не ожидала скорой побудки, но надеялась, что после долгого тренировочного дня мне удастся хоть немного отдохнуть. Но куда там!

Завтрак пришлось провести в компании сонной и оттого недовольной пуще прежнего госпожи Бонартье, которая действовала по принципу «не угадал вилку – минус блюдо, для которого она была подана». Стоит ли говорить, что, понимая к чему идет, при первой же возможности, когда моя наставница отвернулась, я стащила пирожков про запас. Благо, под стол женщина не заглядывала, а я заранее подготовилась: наволочку с подушки сняла и в рукаве пронесла.

– Что вы прячете? – сухо уточнила госпожа Бонартье, когда я столкнулась с внезапной проблемой: как спрятать свою добычу под юбку так, чтобы у меня не отобрали последнюю вилку. Ведь именно их падение я использовала как повод для того, чтобы наклоняться под стол, не дожидаясь помощи слуг.

– Хлоя? – Одно слово и прибывшая, как я узнала из перешептываний слуг, вместе с госпожой Бонартье горничная юрко скользнула под стол и попыталась забрать мою добычу.

Я, конечно, сопротивлялась. Так вцепилась в свой завтракообед, что Хлоя в лице изменилась, пытаясь выполнить безмолвное распоряжение своей хозяйки. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы герцог не решил почтить нас своим вниманием, показавшись в дверях и застав не самую прозаичную картину: гостья и служанка перетягивают наволочку, а за ними, поджав губы, наблюдает чопорная госпожа-наставница.

– Довольно, – одним словом остановил намечавшуюся драку герцог. Хлоя, дождавшись кивка своей госпожи, отступила, а я по ее сузившимся глазам поняла: одним врагом в этом доме у меня стало больше. Но пусть так, зато пирожки отвоевала!