Никакой системы

А на сцене, да и во всем зале, творилось неладное. В смысле, еще более неладное, чем в остальном здании театра. И начать с того, что именовать театральными подмостками это уже было нельзя совсем.

Зал преобразился в гигантскую пещеру, усеянную колоннами сросшихся сталактитов и сталагмитов, уносящихся куда то ввысь, в теряющиеся за клубящимся сизым маревом сводами. Видимый участок этого грота представлял собою часть изогнутого тоннеля, по дну которого бурно текла асфальтово-серая река, чем-то напоминающая виденное им в альтер-эго аномальной зоны Морозный колодец.

Откуда взялись подобные ассоциации Курт и сам не мог себе ответить, поскольку сходство было мягко говоря поверхностным. Как между застоявшимся болотом с черной водой и течением вздувшейся горной реки, несущей свои вспененные мутные воды вдаль с первобытной яростью стихии. Только здесь, вместо белых барашков на порогах и стоячих ям, свивались в жгуты серые змеи призрачно-бесплотных струй, оборачиваясь тусклыми картинами каких-то искаженных лиц, морд, конечностей и прочих частей тел. Свивались и вновь распадались на пыльные воды.

Ни начала ни конца у реки этой не просматривалось, да и был ли он вообще или тянулась она от начала вселенной к ее концу, было вопросом открытым. По крайней мере объемом малой сцены ТЮЗа явление и даже видимая его часть не ограничивались точно, уходя вдаль за повороты и теряясь во тьме. И волны реки разбивались о камень сводов не плеском, но глухим шепотом, оборачиваясь словно сонмом мертвых голосов, бьющихся в барабанные перепонки.

Над поверхностью воды стелилась дымка, срастаясь то и дело в диковинных призрачных стрекоз, кружащих вокруг единственного источника света, в роли какового выступала чудом еще существующая сцена, потерявшая былой промышленный лоск и обернувшаяся сколоченным из гнилых досок помостом в начале которого жарко полыхали факелы. Их огонь, будучи единственным истинным источником цвета в этом мире серого, роящихся стрекоз призраков отпугивал. Не давал приблизится, но и не в силах прогнать их полностью, так что рой их тел рассеивал неровное пламя, разбрасывая его отблески под сводами.

Сам помост бывшей сцены тянулся, зиждясь на утопающих в покрывающем дно пещеры тумане, опорах. Спускался к самой кромке берега, обрываясь ведущими в стремнину ступенями. И вся эта конструкция странным образом просвечивала, словно сотканная из серых, как и все в этом мире, теней. Лишь там, где касался ее по настоящему свет живого огня, старые доски обретали материальную плотность.

Алан и Ольга были там, в начале этой полуматериальной дороги, у одной из стоек расшатанных перил ограждения.

Курт шагнул вперед, силясь лучше рассмотреть происходящее у подножия его балкона, который, конечно же, давно никаким балконом не был, став выходом из боковой пещеры и скалясь зубами сталагмитов бывшего ограждения.

Вьющиеся в стылом воздухе подземелья стрекозы среагировали на его движение, рванувшись на перехват. Окружили и Курта охватило знакомое уже по событиям на лестнице ощущение накатывающей на него вечности.

Он тронул бьющуюся в груди струну, вновь выровняв течение потока времени и призраки брызнули в стороны, разом потеряв к нему интерес. Чем бы ни были стражи этого места, именно над его жизнью и душой власти они не имели, заставляя в который раз уже задуматься о том, что же на самом деле за силу отыскал он в открытом недавно преддверии.

Но мысль эта мелькнула и ушла, вытесненная гораздо более своевременным открытием. С полученного ракурса стало понятно, чем же занят Песочный человек и его спящая марионетка.

То, что Курт изначально принял за факелы, оказалось скорее чашами, закрепленными на высоких стойках ограждения помоста. И Песочник наполнял одну из них тягучей кровью из собственных перерезанных вен, пока Ольга положив руки ему на плечи вливала в его тело, судя по внешним эффектам, свою исцеляющую силу.

Алые капли, в неровном свете выглядевшие словно смола, скатывались по ладоням Алана, срывалась вниз и, касаясь дна чаши, вспыхивали, подпитывая зарождающееся там пламя. Вокруг них, там куда падали первые отблески этого, небольшого пока огня, доски помоста, словно из паутины сотканные, стремительно наливались материальной целостностью. Путь к Реке душ, чем бы ни была она на самом деле, оказался для Алана тернист.

Курт осмотрелся, пытаясь отыскать дорогу, чтобы спустится к беглецам, но не смог отыскать такового. Бывший балкон возвышался неприступным утесом, чье подножие утопало прямо в призрачных водах шуршащей мертвыми голосами реки и лишь у самой кромки стены смыкалось с песчаной отмелью, уходящей под помост бывшей сцены.

Прохода не было. А Песочный человек уже перешел по окрепшим доскам к следующему потенциальному источнику огня, став на пару метров ближе к завершению своего пути. И ничего хорошего Курт от достижения им цели не ожидал.