Никита Изотов

Перед тем как получил Изотов этот документ, случилось немало важных событий в его судьбе. Событий удивительных и во многом неожиданных. Его, орденоносца и ударника, делегировали от Донбасса в январе 1935 года на XIII Всеукраинский съезд Советов. Здесь Никита Алексеевич был избран членом Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета. В перерыве его поздравил с оказанным доверием Григорий Иванович Петровский, тот самый Петровский, что когда-то приезжал в Горловку, тот самый Петровский, что на XVII съезде партии сказал с трибуны: «…донбасские большевики сумели создать теперь уже не только отдельных Изотовых, а целые бригады, целые слои изотовцев».

И вот такая встреча.

Украинская делегация выехала из Киева в Москву, в ее числе находился и растерянный от множества поздравлений Изотов. А в феврале представителя угольщиков Донбасса Н. А. Изотова на VII Всесоюзном съезде Советов избрали в ЦИК СССР. По возвращении в Горловку ему и сообщили в горкоме партии: «Хотим направить тебя, Никита Алексеевич, в Промакадемию. Но знаешь, дело такое, ты профессор по обушку, а там настоящие профессора будут экзамены принимать. Скидок не делают никому, давай так договоримся: прикрепляем к тебе учителей, на шахту — ни ногой. Почувствуешь, что хорошо подготовлен и нас не подведешь, тогда примем официальное решение».

И вот решение принято.

Тут же Изотову вручили путевку в санаторий Наркомтяжпрома в Сочи, сказав, что для учения сил нужно не меньше, чем для работы. Девчонок оставили на мать, Марию Павловну, поехали с Надеждой Николаевной на машине. Дорога шла через Ростов, Туапсе. Далее до Сочи крутили виражи по побережью. Когда дорога выводила к берегу моря, то останавливались, жадно глядели на уходящую за горизонт синеву воды.

Общительный Изотов с первых дней отдыха обзавелся множеством новых знакомых. В номер к ним ходили целый день и металлурги Сибири, и нефтяники Каспия, и горняки Подмосковья. Изотов любил такие вечера, с удовольствием пел под гармонь или гитару. У него был высокий лирический голос, приятный такой тенорок, что крайне удивляло отдыхающих. Могучий Изотов, басит вроде при разговоре, а тут тенорок.

— Загадка природы, — сокрушался Изотов. — Не дал бог шаляпинского голоса.

Ездили в горы, на Красную поляну, благо машина своя, устраивали ранние рыбалки. Местные жители научили ловить ставриду. К завтраку мужчины приносили повару корзину свежей рыбешки, просили пожарить. И здесь, на пляже, Изотов выделялся среди мужчин ростом, спокойной повадкой. Что-то надежное, крепкое чувствовалось во всем его облике. Приятно было Надежде Николаевне видеть внимание со стороны даже незнакомых людей, улавливать: «Смотрите, Изотов…»

Сотрудник газеты «Кочегарка» Григорий Стеценко, старый приятель Изотова, забежал однажды в комнату возбужденный, не отдышавшись, зачастил:

— Дозвонился… Согласен… Завтра едем… Выяснилось, что Григорий позвонил на квартиру Николаю Островскому. Писатель, хотя только что перенес приступ тяжелой болезни, сам ответил:

— Островский слушает.

Стеценко передал желание горловских горняков повидаться, добавил, конечно, что среди них и Никита Изотов. Островский поинтересовался, знают ли его адрес шахтеры, услышав утвердительный ответ, без раздумий пригласил:

— Приезжайте в любое время. Буду рад встрече. Вот как запомнилась эта встреча ветерану Стеценко:

— Вчетвером — Изотов, забойщик бригадир Лавров, начальник жилотдела нашей шахты «Кочегарка» Черепня и я — сели в «газик» Никиты Алексеевича, подаренный ему наркомом Серго Орджоникидзе. Нашли Ореховую улицу быстро. Изотов, сидевший за рулем, посигналил, и к нам вышла худощавая женщина с короной кос, посеребренных сединой.

— Здравствуйте, мамаша! Мы к писателю Островскому.

— Шахтеры из Горловки? — спросила она. Мы дружно закивали головами.

— Коля сказал, что ждет вас. Добро пожаловать. Она повела нас в глубь усадьбы, к флигелю, через веранду, облепленную лозами винограда, провела в небольшую комнату с кафельной печкой в углу. Отсюда дверь вела в другую комнату, смежную, где слева у стены на кровати лежал Николай Алексеевич. Справа, у простенка между окнами, стоял столик, за которым сидела машинистка с блокнотом в руках — Островский диктовал.

— Шахтеры Горловки пришли, — сказала сопровождавшая нас Ольга Осиповна.

Лицо Островского озарилось улыбкой. Он сказал:

— Ну что ж, братишки-шахтеры, усаживайтесь и чувствуйте себя как дома. Вы, рабочие люди, пришли к рабочему человеку. Рад, очень рад, что вы ко мне заглянули. Давайте знакомиться…

Мы жали его руку, вглядывались в его лицо, известное по портретам. Когда подал свою огромную ладонь Никита Алексеевич, писатель сразу отметил ее:

— Вот рука рабочего человека, пролетария, перестраивающего мир. На этой большой руке вся жизнь твоя, братишка, мозолями выписана. Кто же ты?

— Я Изотов, — покраснев от волнения, ответил Никита Алексеевич.