Никита Хрущев. Реформатор

Последняя «Сталинская» пятилетка

В промышленности, по сравнению с сельским хозяйством, дела обстояли получше, но и там дыры зияли повсюду. Последняя «сталинская» пятилетка 1951–1956 годов, не желала выполняться, хоть плачь. Собственно, она и не могла выполниться. Планируя ее, Сталин не рассчитывал на исполнение. Как рассказывал отец, он сознательно задавал завышенные рубежи, считал, что какую цифру не назови, реальную или нет, на деле запланированных объемов производства, все равно не достигнут. Исходя из своей логики, Сталин выдавал так называемые мобилизующие планы. «Подстегиваемые» нереализуемыми заданиями предприятия, по мысли Сталина, добьются большего, чем в случае нормально просчитанного плана. Такая вот философия.

Пагубность «сталинского» планирования не требует особых комментариев. Один сделает больше, другой — меньше, не поставит вовремя необходимые кому-то моторы или цемент. В результате какая-то произведенная сверх плана продукция окажется никому не нужной, отправится в утиль, а в другом месте «готовые», но безмоторные машины или самолеты застынут в цехах мертвым грузом, котлованы, вырытые под фундаменты домов и заводов, из-за недовыпуска бетона и арматуры так и останутся котлованами. Кто-то доложит о перевыполнении плана, кого-то накажут за недовыполнение, а в целом неизвестно, с кого и что спрашивать. Все кивают друг на друга: все виноваты и никто не виноват. Согласно все той же «сталинской» методе, под занавес пятилетку «корректировали» по достигнутому. В результате скорректированный «план» перевыполнялся. О чем громогласно рапортовали в печати.

Отец предложил коллегам по Президиуму ЦК перестать врать самим себе, навести элементарный порядок. Он предупредил министров, чтобы на корректировки они более не рассчитывали. Теперь, по мере приближения к завершению, пятая пятилетка расползалась по швам. Проваливать первую послесталинскую пятилетку отец позволить себе не мог. Никому не интересно, как она изначально планировалась, а вот то, что при Сталине пятилетки перевыполнялись, а как его не стало, все пошло наперекос, начнут судачить на всех углах. Пятилетку скорректировали, и ее «выполнению» больше ничто не угрожало. Однако следующую, шестую пятилетку 1956–1960 годов, решили верстать по-честному, а по-честному у Госплана пока никак не сводились концы с концами.

Отца настораживали не столько количественные показатели, сколько то, что мы по-прежнему тащимся в хвосте мирового технического прогресса. Казалось бы, в тридцатые годы страна, закупив американские и немецкие лицензии, оборудование, построив с помощью иностранных инженеров заводы, производившие современные на те годы тракторы, автомобили, самолеты и многое другое, совершила рывок, вышла на современный уровень и семимильными шагами устремится вперед, обгонит своих учителей из Европы и Америки. На деле же мы через два десятилетия продолжали копировать западные изобретения, повторяли зады, уже давно пройденные капиталистами. Одной из причин топтания на месте отец считал сверхцентрализацию, забюрократизированность советской экономики. За каждой ерундой приходится обращаться в Москву, к тому же министерства отгораживаются друг от друга непреодолимыми барьерами. Он с возмущением рассказывал, как к угольным транспортерам, изготовляемым в Донбассе, резиновую ленту везли через всю страну из Владивостока. Там располагался соответствующий завод «своего» министерства, тогда как другое министерство делало точно такую же ленту за забором, в том же Донбассе. Но это другое министерство! За свою бытность на Украине он вдоволь насмотрелся подобных неурядиц. Он, тогда член Политбюро и глава республиканского правительства, не мог ничего поделать.