Никита Хрущев. Реформатор

Отец сократил и собирался сократить еще больше производство танков, пушек и другого вооружения. Сократить до уровня разумной достаточности. В результате высвобождались немалые средства, они перебрасывались на жилье, сельское хозяйство и другие нужды. В те годы в Советском Союзе, да и в США тоже, в газетах для сравнения часто помещали рядом изображение авианосца или бомбардировщика, а рядом ряд стилизованных жилых домов, больниц и школ, столько, сколько можно построить взамен. Потому так много и строили тогда, что средствами распоряжались рационально.

Завоевание статуса мировой сверхдержавы с одновременным сокращением Вооруженных сил и военных расходов… — такое в истории мало кому удавалось.

Что еще вспомнить?

После смерти Сталина постепенно стал разрушаться «железный занавес», если в 1953 году СССР посетило всего сорок три визитера из западных стран, то в 1956 году их число возросло до двух тысяч, а в 1964 году уже — двадцать тысяч. Все они в основном бизнесмены, наиболее смелые из них, которым хотелось прояснить для себя возможности нового рынка. Вслед за бизнесменами потянулись и туристы.

Годы правления отца отмечены падением сталинского ГУЛАГа, политические заключенные вернулись из тюрем и лагерей в нормальную жизнь. Карательные органы утратили свой надгосударственный статус, превратились всего лишь в комитет при правительстве, что, согласно табели о рангах, ниже министерства, а возглавил комитет гражданский чиновник.

Вновь открывались закрытые в 1940-е годы литературные журналы, и возникали новые, возвращались из небытия старые авторы, и появлялись новые. Поэты читали свои стихи перед многотысячными толпами на городских площадях, в Политехническом музее, во Дворце спорта в Лужниках.

Из общества постепенно уходил страх. Отец писал в своих воспоминаниях: «Обязательно надо смелее предоставлять творческой интеллигенции возможность высказываться, действовать, творить. Творить!» Весьма громогласные конфликты поэтов и художников, пусть и с «самим» Хрущевым, в отличие от предыдущего периода советской истории, оканчивались сотрясением воздуха. Появились первые диссиденты. Власть не знала, как поступать, совершала ошибки, приноравливалась. Ее оппоненты тоже приноравливались.

«На период десятилетия правления Хрущева пришелся пик развития советской науки», — считает главный архивист Российской Академии наук Виталий Юрьевич Афиани.

В отношениях с религией дела обстояли иначе. Марксизм постепенно перерождался из научной теории в «единственно верное учение всемирно-исторического значения», во что-то наподобие Библии, Торы или Корана, в новую религию. Религиозные атрибуты становились все более отчетливыми: портреты Ленина в красном углу заменяли иконы, без цитат из новых «апостолов» не обходилось ни одно выступление, ни одна книга.

Любая нарождающаяся религия безжалостно уничтожает свою предшественницу. Христиане истово боролись с эллинизмом и с пантеоном римских богов, разрушали всё, что могли разрушить, остальное приспосабливали под свои нужды, в храмах Зевса и Афины устраивали христианские церкви. В Советском Союзе шли тем же давно проторенным путем: церкви разрушали, сносили, использовали под научные лаборатории, клубы, кинотеатры, музеи или даже овощехранилища. Казалось, старая религия обречена. Отец даже пошутил однажды, что он еще при своей жизни успеет пожать руку последнему, уходящему в небытие священнику.

С церковью так, как с ней воевали в послереволюционные годы, Хрущев не боролся. Храмы не взрывали, церковную утварь не конфисковывали, священников не ссылали. Храмы, в первую очередь сельские, закрывались, как считалось, «за отсутствием прихожан», так же, как в самом начале XXI века, «за отсутствием учеников» закрывали сельские школы. Из имевшихся в 1953 году 13 508 храмов к 1964 году сохранилось 7 873, чуть больше половины. Церковь, однако, не умерла, но история ее постсоветского воскрешения к моей теме не относится.

Мог ли отец сделать что-то еще? Наверное, мог. Он мог бы окончательно восстановить справедливость и вернуть в Поволжье немецкую автономию и наконец-то решить проблему крымских татар. Мог бы закончить реформирование Вооруженных сил. Мог бы завершить реформу экономики и к 1980 году привести страну к записанному в Программу партии «изобилию», к достойной людей жизни, по недоразумению названной «коммунизмом». Он мог бы утвердить новую Конституцию и продолжить демократизировать советскую страну, вырвать общество из оков рабского самосознания, преклонения перед тираном, ибо в его понимании сталинизм — это удел рабов. Мог бы омолодить Президиум ЦК и передать власть, например, Шелепину с Семичастным. А Шелепин, почти наверняка, повернул бы все вспять. Остается гадать кто хуже: Шелепин — Брежнева или Брежнев — Шелепина?

Он мог сделать еще многое. Мог и одновременно не мог. Ему оказалось не под силу завершить начатое. Отец все больше уповал на своих преемников, неважно, придут они к власти в 1964 году или, как он рассчитывал, в 1966-м, после XXIII съезда. Но уповал он напрасно.