Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Я уже упоминал, что Антони Иден пригласил советских руководителей посетить Великобританию, а французский премьер намеревался приехать в Москву. На празднике Воздушного флота впервые за много лет в Москве ожидались представители военно-воздушных сил многих стран: от Соединенных Штатов Америки до Китая. Еще год назад подобная вольность просто не пришла бы в голову. Сейчас же в ответ на озабоченность военных отец только посмеивался:

— Чем больше они увидят, тем сильнее задумаются: стоит ли начинать войну. Пусть знают, что и мы не лыком шиты.

Все поведение отца свидетельствовало о происходящем повороте к миру. Война сходила с повестки дня, кто кого — предстояло решить не на поле сражений, а в цехах заводов и на крестьянских нивах. Подобный образ мыслей в те годы отдавал крамолой, ведь официальный марксизм продолжал утверждать, что победа нового строя невозможна без революций, без кровавого столкновения представителей двух непримиримых идеологий. Но если так, то следовало не уменьшать, а увеличивать армию, вкладывать в нее еще больше средств в ожидании решительного момента. Люди могут и потерпеть во имя светлого будущего. Именно такую концепцию и исповедовали «правоверные» марксисты.

Прагматичный ум отца не желал мириться с подобными доводами. Он задавал себе конкретные вопросы. Когда произойдет это столкновение? Кто его начнет? Мы? Восстанет ли пролетариат западных стран против своих угнетателей? И вообще, что и кто останется после ядерной войны? Пока практика не подтверждала теорию. Живут там все лучше и лучше. Пальмиро Тольятти вообще настаивает, что смена общественного строя в развитых странах произойдет мирным путем, голосованием в парламенте, а не на баррикадах. Его утверждения казались отцу сомнительными — не отдаст буржуазия власть без борьбы, — но сама мысль о возможности бескровного перехода от капитализма к социализму пришлась ему по душе.

Обращения отца к теоретикам не вносили ясности. И Суслов, и Поспелов отвечали невразумительно, отделывались многословными цитатами из классиков. На время отец успокаивался, но не надолго. Перспектива неизбежной войны казалась ему кощунственной. В голове у него не укладывалось, что невозможно отыскать иного выхода. До этого он никогда не замахивался на теорию. Теперь пришлось. Постепенно у отца созревало убеждение — теоретики ошибаются, их догмы устарели, требуют пересмотра, увязки с реальной жизнью. Осторожные высказывания о «избежности» войны вызвали бурю протестов. Не только профессионалам-марксистам, но и мне, только приобщающемуся к «лучшим традициям» общественных наук, сама идея примирения со злейшим врагом — империализмом казалась кощунственной, предательской. Отец не сдавался, настаивал, разъяснял.

В конце концов отец победил. Помощники нашли в трудах основоположников необходимые цитаты и включили еще вчера неприемлемые тезисы в отчетный доклад XX съезда КПСС, намечавшегося на февраль.