Никитинский альманах. Фантастика. XXI век. Выпуск №1

Сволочь!» — грозно закричал я и замахнулся. Бандит отполз на брюхе, забился в угол между домом и забором, громко визжа, роняя мочу и кал. Видя столь плачевное его состояние, я рассмеялся. Потом мне стало жаль пса, и, вытащив кабель сварочного аппарата, стоявшего в гараже отца, я совершенно спокойно, пока Бандит визжал, заварил лопнувшее звено цепи. Черт меня дернул похвастаться своей работой! Я натянул цепь, как бы приглашая Бандита оценить — все, мол, нормально, смотри, как сделано! И тут песьи зрачки загорелись желтой злобой. Спустя мгновение я во все лопатки удирал к порогу дома, а сзади угадывались топот Бандита и его злорадное дыхание, предвкушающее поживу. Оглянувшись, краем глаза увидел развивающиеся космы желтой шерсти — языки адского пламени — прямо у меня за спиной. «Ой, мамочка, спаси меня!» — оторвавшись от земли, я прыгнул на порог. И все-таки он достал! В воздухе! К счастью, судьба меня оберегала — острые, как бритвы, клыки только скользнули по ноге. Но, тем не менее, четыре длинных глубоких бороздки до сих пор хранят память о том событии.

Злобно щелкнув зубами, Бандит захлебнулся неистовым лаем. Оказавшись на цепи, он снова стал злым и уверенным. Я по-прежнему со страхом проходил мимо Бандита, но с суеверным ужасом взирал уже не на пса, а на цепь. На цепь! Это жуткое изобретение человеческой цивилизации, сумевшее поработить и подчинить своей воле столь свободолюбивое, смелое, умное, злобное и непокорное существо, как Бандит.

Вот и сейчас он мрачно, прикованный, ходит по кругу. Вдруг, покосившись на извечного врага — цепь,

«Ррр…» — принимается злобно рычать. Потом приходит в бешенство: «Р… Гав-гавгэв!» Затем начинает кусать ее: « Гэв-гэв-эв-эв-эвевевев!» — Ев-ев-евев! — исступленно грызет цепь. Но теперь-то я знаю, он делает это только для вида, а на самом деле гордится ею — уже минуту спустя, пес бегает, весело потряхивая цепью, как бы любуясь: «Ах, какая она тяжелая, да блестящая, да звенящая, да красивая!»

О'Сполох ГЛАЗА (фантасмагория)

Эта девушка давно ему нравилась. Она была стройная, элегантная — гордо вскинутая головка, изящная походка и волны мужских взглядов, бегущих вслед. Сегодня Олег решился. До этого времени он смотрел на нее только издали, но сегодня решил: подойдет, возьмет за руку и скажет все, а там — будь что будет. Олег ждал у входа в ресторан, мимо которого обычно проходила девушка в этот час, видимо, работала где-то неподалеку. Уф!

Наконец-то… Даже пот выступил. Идет. От волнения подкашивались ноги, но резким движением, собрав волю, он двинулся с места и, не останавливаясь, почти бегом догнал ее, тронув за локоть. Девушка обернулась и… Обомлев, Олег отшатнулся. Он всегда наблюдал издали и вот теперь какую-то секунду видел близко ее лицо. Она была красива, ничего не скажешь, но глаза. Глаза… Менее всего заметные, загримированные косметикой и длинными ресницами, вечно полуопущенными. Они взглянули на него, вернее, открылись, и Олег увидел… Пустоту, страшную пустоту, как будто заглянул в пропасть…

Она успела скрыться, да не в ней уже, собственно, было и дело. Пустота… Он потер пальцами лоб, словно что-то лихорадочно припоминая, и вдруг, рванувшись, подбежал еще к какой-то красивой девушке. Схватил ее за руку и снова отпрянул.

Черная, зияющая пустота. Олега охватило нездоровое возбуждение: третья красавица — и ничего, пусто, вакуум… Ему показалось, что и вокруг стало как-то пусто, что вроде не слыхать городского грохота, и вообще, непривычно тихо. Бывает такая оглушительная тишина. И Олега понесло. Он бежал, как одержимый, хватая за плечи встречных молодиц и заглядывая им в глаза. Пустота… Темень… Ничего… Сначала он выбирал только красивых, но затем стал тормошить всех женщин подряд. «Понятно теперь, почему они так гримируются. Боже, я давно не видел глаз!» — подстегивали скакавшие беспорядочно мысли. Прохожие шарахались и с удивлением смотрели вслед.

А он искал глаза, человеческие глаза… Он не помнил, сколько дней и ночей бежал.

Мелькали бесчисленные лица. Ужас пустоты охватывал все более и более. Олегу стало казаться, что стоит он на одной горошине, а вокруг — темно и страшно.

Бездна. Сейчас он упадет. Олег расставил руки, держа равновесие, и внезапно осознал, что под горошиной ничего такого, за что можно схватиться. Он в отчаянии замахал руками, закричал… и… Он их увидел… Глаза. Большие человеческие глаза.

Глаза принадлежали пятидесятилетней женщине. Она была некрасива, неопрятно одета. За плечами у нее висел огромный мешок, видимо, куда-то торопилась по хозяйству. Олег упал к ней на грудь и зарыдал, как ребенок.

О'Сполох НЕ ТЕ (фантасмагория)

Я был тогда еще ребенком. Мы снимали квартиру — казенный дом на отдаленном хуторе, где работал мой отец. В тот вечер отец пришел злой. Ничего не стал есть, ходил, бормоча проклятья, а потом влепил пощечину матери. Я страшно испугался, мать расплакалась, и родители вытолкали меня в соседнюю комнату с единственным тусклым окошком, где была свалена старая мебель.