Нико (ЛП)

Все медленно рушилось. Боже, я скучала по нему. Мне не хватало его комфорта, его нежных рук, обнимающих меня. Даже в те времена, когда он приводил меня в ярость своими безрассудными действиями. Что бы он сказал, если бы знал все это? Он не хотел иметь детей; близнецы произошли из-за порванного презерватива. Я ни разу об этом не пожалела, потому что они сделали меня очень счастливой.

Я сожалела только о том, что узнала, кто я такая и что значит иметь дочь. Мама и бабушка должны были меня предупредить. Вместо этого они заставили меня поверить, что мы в безопасности. Мы никогда не были в безопасности. Наше существование все это время висело на волоске.

После смерти папы я боролась с его утратой и еще больше с тем откровением, которое пришло вместе с ней. Я никогда не ожидала, что это произойдет. Мы с Уильямом отдалились друг от друга, пока я пыталась смириться с истинами, которые узнала. Вот только я не могла ему сказать; Я просто не могла. Возможно, это был стыд или страх, и я не хотела, чтобы он почувствовал тот же ужас, что и я. Что однажды кто-то придет и заберет моих девочек, заставит их пережить те же страдания, что и моя мать. Не имело значения, что им был должен только один. Для матери выбор был невозможен.

Потом муж заболел, и мое сердце разбилось, когда я увидела, как он угасает на моих глазах. Несмотря на то, что все врачи говорили нам, что надежды нет, я все еще надеялась на чудо, но оно так и не произошло. Врачи были правы. Боже, я ненавидела, когда врачи были правы.

Поэтому я никогда не говорила ему. Зачем отправлять его на смерть с таким ужасным откровением и бременем? Вместо этого я взяла его за руку и заверила, что с нами все будет в порядке, что можно отпустить. Ему не нужно было беспокоиться о нас, потому что я позаботилась о нас.

И я бы это сделала. Мне просто нужно было во всем этом разобраться. Туда я снова отправилась со своей надеждой. Можно подумать, я усвою урок.

В подстаканнике зазвонил мобильный телефон. Я даже не удосужилась взглянуть вниз. Я просто не могла больше разговаривать с людьми. Я не могла притворяться, поэтому избегала их. Кроме того, в последние несколько недель только люди, которые регулярно мне звонили, были сборщиками счетов. Больше не было смысла отвечать на них. Я была уже далеко за пределами попыток заставить это работать. Я даже больше не тонула. Я утонула.

Звон наконец прекратился, и я вздохнула с облегчением. Не успела я это сделать, как телефон зазвонил снова, и снова, и снова, пока я, наконец, не взяла трубку, глядя на идентификатор вызывающего абонента.

Я нахмурилась. Это была Энджи. Она позвонила мне после того, как я так внезапно ушла в тот день. Я не ответила, и она оставила голосовое сообщение, чтобы перезвонить ей. Я ни разу не перезвонила. Для нее было необычно звонить неоднократно. Надеюсь, она не попала в беду.

Я ответила на звонок с легким страхом в животе. Это было похоже на предчувствие, предупреждающее меня, что вот-вот в вентилятор попадет дерьмо.

Перестань, Бьянка. Я проклинала себя за то, что питала свое беспокойство.

— Привет.

— Бьянка, — прокричал ее голос в трубке. — Почему ты не отвечаешь на звонки?

Потому что я занята беспокойством о том, что мой дом лишат права выкупа. Потому что я в долгах по уши. Да, и потому что мой муж украл у мафии, а потом он заболел и вместо того, чтобы вернуть деньги, я решила потратить их на безнадежное лечение. А потом ты потащила меня обедать в то же проклятое место, что и Нико Моррелли.

— Я была занята, — ответила я вместо этого.

— Как ты? — она спросила.

— В порядке.

— Помнишь того парня из ресторана, — начала она. Как я могла забыть? Нико Моррелли не был человеком, которого можно было бы когда-либо забыть. Даже его запах запечатлелся в моей памяти — смесь пряностей и кедра. — Мы встречаемся уже три недели.

Я не должна была отвечать. Мне было не до разговоров. Или услышать, как Энджи связалась с мужчиной, который напугал меня до смерти. Если бы моя подруга встречалась с Нико Моррелли, я бы точно больше с ней не общалась. Я бы держала дистанцию.

Угрозы, что надо мной навис Бенито, было достаточно.

Я прерывисто вздохнула, чувствуя, что балансирую на грани. В любой момент я теряла самообладание и начинала истерически смеяться. Или кричать. Или плакать. Я не была совсем уверена, что именно. Я не плакала со дня смерти Уильяма. Я не чувствовала счастья после смерти папы.

— Ты слушаешь? — спросила Энджи.

— Да.

— Ты в порядке? — в ее голосе звучала обеспокоенность, но я не могла подобрать слов, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что происходит в моей жизни. Я даже не знала, с чего начать и как объяснить эту хрень.

— Да.