Никогда - это обещание (ЛП)

— За то, что никогда раньше не приходила, — я наклонила голову на бок. — После того как вы с Сэмом уехали из Лексингтона с Мабри, я, как оказалась, совсем запуталась. Мне хотелось как можно быстрее окончить университет и убраться к чёрту из Кентукки.

— Я это помню, — беззаботно рассмеялась Ребекка, хлопнув себя по колену. Может быть, это беспокоило её не так сильно, как я думала? — Разве ты не брала восемнадцать кредитов за семестр, программу летнего обучения и всё такое? Сэм думал, что ты сошла с ума!

— Верно. Ты ведь знаешь, как я себя чувствую, когда у меня в голове есть цель. Я сделаю всё, чтобы её достичь, — сказала я и добавила: — любой ценой.

Ребекка откашлялась, её лицо приняло серьёзное выражение.

— Послушай, Дакота. Извинения приняты, но это было необязательно, — она встала и начала складывать аккуратно сложенную одежду в стоящую рядом корзину для белья. — Люди взрослеют. Их приоритеты меняются. Они развиваются. Они двигаются дальше. Такова жизнь, дорогая.

Я приложила руку к сердцу.

— Я по-прежнему чувствую себя ужасно, Бек. То есть, я не осознавала это, пока на днях не увидел Мабри. Я пропустила почти полностью первое десятилетие её жизни. Твоей жизни как её матери. А ведь мы были лучшими подругами.

— Лучшими кузинами, — поправила она меня. Ребекка всегда говорила, что быть лучшими кузинами в сто раз важнее, чем лучшими подругами. Это как обладание лучшим из двух миров. Хотя она всегда была для меня скорее плечом, на котором можно поплакать, чем кем-либо другим, и выбрать её приёмной матерью было вполне логичным.

— Да, лучшими кузинами. А я устранилась от тебя – и от Мабри – как какая-то эгоистичная засранка, — покачала я головой. Кто-то должен был это сделать, а Ребекка для этого слишком мила.

— Милая, ты пребывала в режиме выживания, — она подняла корзину и прижала к своему стройному бедру. — Иногда, чтобы выжить, мы должны забыть. Именно это ты и пыталась сделать, Дакота. Забыть. И невозможно даже представить, насколько трудно наблюдать, как кто-то другой воспитывает твоего ребёнка. На твоём месте я поступила бы так же. Никто не держит на тебя зла, Дакота. Поверь мне, — её тёплый взгляд омыл меня, словно печальный дождь, потом она покачала головой и вздохнула. — Он действительно заморочил тебе голову.

— Бо хочет, чтобы я вернулась, Ребекка, — закатила я глаза. — Ты можешь в это поверить? Прошло столько времени, и он посчитал, что сможет просто снова заставить меня в себя влюбиться, как будто и не было последних десяти лет.

— Ты позволишь ему?

Я собралась с мыслями и вытолкнула их на поверхность с такой же силой, как и рыцарь, измученный битвой:

— Понятия не имею.

— Если бы любить и прощать было так легко, Дакота, это делал бы каждый, — Ребекка сверкнула милой улыбкой. — Не позволяй прошлому держать твоё будущее в заложниках.

Она вышла из комнаты с корзиной одежды и через минуту вернулась с пустыми руками.

— Мне нужно вернуться на ранчо, — я встала, уперев руки в бока, и терзая зубами нижнюю губу. — Просто захотелось признаться и снять этот груз с души.

Ребекка подошла ко мне, широко раскрыв руки, и заключила в такие нежные объятия, которых я едва ли заслуживала, такие, что наполнили меня с головы до ног теплом и заставили мои глаза увлажниться от счастья.

— Люблю тебя, — сказала она, уткнувшись головой мне в плечо, как сделала бы старшая сестра. — Я всегда рядом с тобой. Знай это. И пожалуйста, приходи ещё. Мы хотим, чтобы ты присутствовала в нашей жизни – в её жизни.

— Хорошо, — и в тот раз я была очень серьёзна.

* * *

Я пролетела под пологом крон магнолий по подъездной дороге, ведущей к ранчо Мэйсонов, и, замедлившись, остановилась, когда добралась до дома. Грузовик Бо стоял на пандусе с открытым капотом, и как только я выбралась из машины, он появился из-под него.

Бо направился ко мне неторопливой походкой, без рубашки и с такой улыбкой, которая заставила меня подумать: «Вот дерьмо». Мускулы перекатывались под упругой гладкой кожей, из-за чего его тело отбрасывало блики на солнце.

— Хорошо провела время в городе?

— Да.

Он схватил грязную тряпку, лежавшую сбоку от двигателя, и вытер замасленные руки.

— Здесь я уже закончил. Пойду в дом прибраться. У меня на вечер кое-что запланировано.

Мои губы растянулись в улыбке. Опять он за своё, снова пытался навязать мне свидание – не то, чтобы я была против.

— И что же это?

Он прищурился, демонстрируя намёк на милые морщинки в уголках его великолепных голубых глаз. Его лицо давно лишилось юношеского овала, и если в школе Бо был королём выпускного бала и многим вскружил голову, то теперь можно с уверенностью сказать, что он превратился во взрослого мужчину с уверенной походкой и знающего своё дело, не принимающего ответ «нет», и при виде которого у женщин плавились трусики.

— Встретимся здесь на закате, — сказал Бо, схватив серебристый гаечный ключ, лежавший в траве неподалёку, и направился к своему грузовику. Он ослепил меня улыбкой с ямочками, из-за которой мою грудь затопило оглушающее сердцебиение.